Аналогичный мир - 2 (СИ)

— Знаешь, Эркин, я сегодня с Алисой лягу. Это ж всё даже девать некуда.

Помедлив, Эркин кивнул. Да, другого варианта нет. Не ему же с Алисой ложиться.

— Алиса, быстро в уборную, — скомандовала Женя.

И, когда Алиса, вооружившись полотенцем, отправилась в убрпную, Женя подошла к Эркину, положила руку ему на плечо.

— Не сердись на Тима, Эркин. Он видит обиду там, где её нет. Это… это у него пройдёт. Понимаешь, когда человек привыкает видеть во всех врагов, ему очень трудно… понять, что теперь не так, по-другому, — Женя улыбнулась, осторожно провела пальцем по его шраму. — Понимаешь?

Эркин молча кивнул, взял её руки за запястья и прижал её пальцы к своим губам. И замер так. Пока не отпустила стянувшая горло судорога, а в отсек не вошла Алиса.

— Женя, — Эркин отпустил её руки и кашлянул, прочищая горло. — Я к пожарке пойду, попрощаюсь. Я сигарет купил. Ну и…

— Да, ну, конечно же, — закивала Женя. — Конечно, Эркин, иди.

Эркин взял свою куртку, ухитрившись в тесноте отсека коснуться губами виска Жени, и вышел.

Женя, сосредоточенно хмурясь, помогла Алисе раздеться. Совсем девчонка разбаловалась. В Джексонвилле отлично сама справлялась, а здесь привыкла, что мама всегда рядом, и ленится. Ну, ничего. Через трое-четверо суток они уже будут дома, и там она всё наладит. Женя и говорила, и думала о Загорье, как о доме.

Во дворе Эркина ударил в грудь холодный сырой ветер. Народу у пожарки стояло немного. Эркин увидел Чолли, Фёдора, Грега — Роман уже уехал — Ивана, с которым ездил за фруктами, ещё знакомых и, войдя в общий круг, громко сказал.

— Уезжаю, мужики, — и вытащил сигареты. — Налетайте.

— Это вместо спиртного, что ли? — хмыкнул Фёдор.

— Вместо, — кивнул Эркин.

Пачку распотрошили мгновенно.

— Далеко едешь-то?

— В Загорье.

— Это где такое?

— В Ижорском поясе.

— Несёт тебя.

— Там жильё дают. И работу.

— Ну, тогда — да.

Стояли тесным кружком, закрывая сигареты от ветра. Неспешный, ставший уже привычным разговор:

— Ижорский пояс… Не слышал о таком… Мы много о чём не слышали… Это-то да, но так уж отрываться… От чего?… Э, да к чёрту на рога полезешь, лишь бы подальше… От Империи этой, чтоб ей… Да морд тутошних… Да кто спорит, а вот сунься в Озёричи… Да уж, чужаку там хреново… А в Ополье что, чужаков любят?… Любят — не любят, а если у мужика руки и голова на месте, он везде проживёт…

Чолли больше помалкивал, но по его лицу Эркин понял: о многом Чолли догадывается, а кое-что и понимает. Когда сигареты докурили, Эркин достал вторую пачку. Её встретили довольным гоготом.

— Однако гуляем… Не напьёмся, так укуримся… Гуляй, рванина!.. Давай, Мороз, сколько у тебя там ещё в заначке?… Ага, выкладывай… Заткни хлебало, ну!.. Раскатал на халяву…

И опять уже серьёзно:

— Ну, удачи тебе, Мороз… И вам удачи… Бог даст, свидимся… Бог даст… Удачи… Россия велика, встретимся, найдём место… Ну что, мужики…

Круг стал рассыпаться. Время позднее, пора и по… да, домам, чего там, пока живём, он и дом, нет, где живём, там и дом…

Эркин обнялся с Фёдором и Грегом и вместе с Чолли пошёл к их бараку.

— Спасибо тебе, — тихо сказал Чолли.

— За что? — хмыкнул Эркин.

— За всё. И за сигареты. И что за фруктами когда, за меня сказал, и… да ладно тебе… Слушай, неужели ты совсем ничего о племени не помнишь?

— Я питомничный, Чолли, — тихо ответил Эркин. — Ты ж видел, клейм у меня нет, а номер… вот он. У меня с буквами номер, питомничный.

— Ну так… имя же ты сохранил.

— Не в имени же дело, — Эркин смял окурок и ловким щелчком отправил его в урну у входа в барак. — Да нет, что толку в имени. Хреновый я индеец, что уж там… А… а что, щемит, что на Равнину не поехал?

Чолли кивнул.

— Что от своих, от племени отказался. Переигрывать не буду, придёт ответ, поеду туда, в Ополье, а всё равно… щемит. Ладно. Удачи тебе.

— И тебе.

Они вошли в барак и через очень яркий из-за пустоты тамбур вошли в синий сумрак ночной казармы.

Стараясь не шуметь, Эркин вошёл в свой отсек. Женя и Алиса спали, тихо всхлипывала во сне на своей койке Нюся. Эркин снял и повесил куртку, взял полотенце и пошёл в уборную.

Не такое уж позднее время, в холостяцком бараке ещё свет вовсю, но семейный всегда ложился рано, а когда дождь со снегом разогнал собрания у пожарок, то сразу после ужина заваливались. Делать-то особо и нечего.

В уборной было тихо и пусто. Эркин не спеша умылся, но растираться не стал: времени до утра мало, не прогреются мышцы, да и устал он чего-то. Он всухую растёрся полотенцем и — всё равно все спят уже — не надевая, а только накинув рубашку на плечи, прошёл в свой отсек. Полотенце на место. Ловко балансируя на одной ноге, разулся, подтянулся на свою койку, сел, снял и повесил на спинку рубашку, под одеялом стянул джинсы. Привычный порядок действий успокаивал, снимал напряжение.