И в том же оцепенении Женя слышит собственный голос:
— Я могу уложить ребёнка?
— Разумеется, мисс Малик.
Мервин выделяет слово «мисс», и юнец радостно ржёт, похабно оглядывая Женю.
Женя уложила Алису, укрыла, быстро накинула на себя халатик, завязала пояс. Что там на кухне?
— Ну что ж, мисс Малик. Раз вас устраивает его работа, послезавтра зайдите по этому адресу, уплатите положенный сбор и оформите владение.
Она видит, как её рука недрогнувшими пальцами берёт у Мервина белый прямоугольник, слышит свой голос:
— Благодарю вас.
Из кухни слышен хохот, звон бьющегося стекла и какие-то глухие удары.
— Заканчивайте, — бросает Мервин и идёт к двери, за ним эти двое.
Выйдя за ними в кухню, Женя видит лежащего на полу Эркина и… тёмную, нет, чёрную струйку на полу от его губ. Вокруг мальчишки из самообороны. Мервин что-то говорит. Ей? Да, это ей:
— Вы должны соблюдать правила содержания раба, мисс Малик. Можете оставить его в кладовке, но на ночь вы должны его приковывать и запирать на прочный засов, а не крючок. Необходимый для содержания инвентарь можете приобрести по тому же адресу, — и остальным: — Всё, здесь закончили.
Они перестают пинать Эркина и, гогоча, как отпущенные с урока мальчишки, вываливаются на лестницу. И уходящий последним, Мервин вдруг оборачивается в дверях.
— Постарайтесь не опоздать на работу, мисс Малик. Вы всё поняли?
— Да, — слышит Женя свой голос. — Я поняла.
Ушли? Шаги на лестнице, хлопает нижняя дверь, раз, другой, ещё… сколько их было… ушли?! Она кидается к Эркину, и его шёпот отбрасывает её.
— Отойди. Сейчас вернутся.
Она успела сделать шаг назад, когда в кухню вбежал тот, немолодой.
— Прошу прощения, мисс, фуражку забыл.
Он берёт со стола свою фуражку, и голос его звучит… тепло, по-отечески.
— А вообще-то, мисс, вы бы лучше купили себе чёрного. Индейцы с норовом, — и носком сапога толкает голову Эркина.
И Женя видит, как от толчка безвольно катнулась по полу черноволосая голова и чёрная струйка расплескалась в лужицу.
В последний раз хлопает нижняя дверь, калитка…. Эркин приподнимается на руках, выплёвывает чёрный сгусток, снизу вверх смотрит на Женю и… и улыбается окровавленными губами.
— Отбились.
Его голос и улыбка выводят Женю из оцепенения, и только сейчас она замечает на кухонном столе горящую лампу. Кто и когда зажёг её и принёс сюда? Не помнит. Не видела…
— Мама! Ты где?
— Алиса! — Женя побежала в комнату.
Эркин встал. Надо замыть пол, пока не присохло. Ну… ну, неужели пронесло?
Он зачерпнул из ведра холодной воды, взял тряпку.
— Эркин! — Женя, бледная, чуть темнее своей рубашки, с глазами-провалами на пол-лица встала в дверях кухни. — Эркин, Алиса тебя зовёт.
Эркин бросил тряпку в чёрную лужицу и пошёл в комнату.
Алиса плакала, сидя в кроватке, и, когда он подошёл и наклонился к ней, обхватила его за шею.
— Эрик…
— Ну, что ты? — Эркин сел на пол у её кроватки. — Ну, ничего, ну, всё в порядке.
Подошла Женя, обняла их обоих.
— Мам, ты не плачь, — всхлипывая, попросила Алиса.
— Я не плачу, — шмыгнула носом Женя. — Ложись, Алиса. Надо спать.
— А Эрик?
— Здесь я, здесь, — Эркин осторожно, чтобы не запачкать их кровью, высвободился.
Женя кивнула.
— Я уложу её сейчас. Всё, зайчик, всё маленькая, всё хорошо, спи.
Выходя из комнаты, Эркин слышал, как Женя что-то неразборчиво приговаривает, успокаивая Алису. В кухне он замыл пол, подобрал и выкинул в ведро в уборной разбитые чашки. Вот сволочи! Перевернули тазик с посудой и ещё потоптались. Хорошо, что не прицепились, где его посуда. Хотя… это дело хозяина — из чего раба кормить. Но что этот гад нёс про содержание рабов? Ведь поворот на Рождество обещали.
— Заснула, — Женя вошла в кухню, огляделась.
— Они чашки побили, Женя. Я подобрал.
— Чёрт с ними.
Он удивлённо вскинул на неё глаза. Такой он Женю ещё не видел.
— Женя…
— Нет, подожди. Тебя сильно…
Она не договорила, но он понял.
— Нет, Женя. Я кровь во рту собирал и выплёвывал потихоньку. Ты… тебя не тронули?
— Пока нет, — отмахнулась Женя. — Вот что. Будем собираться. Надо уезжать. Сегодня же.
— Но…
— Поедем в Гатрингс. Там комендатура. Как-нибудь дотянем. Здесь оставаться нельзя.
— А Андрей?
— Едем вместе. А там… что-нибудь придумаем.
Эркин задумчиво кивнул.
— На работу ты не пойдёшь?
Женя досадливо прикусила губу.
— Да, надо пойти. Заодно… заодно узнаю.
— А я на рынок схожу. С Андреем договорюсь.
— Хорошо. Так и сделаем.
И тут они услышали далёкие выстрелы. Женя метнулась к столу и погасила лампу.
— Всё, Эркин, иди, ложись.
— Ага, понял.
Отряды самообороны прочёсывали город. Рассел не спеша, словно прогуливаясь, шёл по улице. Он не надел формы и с самого начала не присоединился ни к одной из групп, на чём, правда, никто и не настаивал, а, значит, мог бы спокойно вернуться домой, но… но вдруг… нет, если за ним следят, идти сразу туда нельзя… неумелой защитой можно только навредить… и, в конце концов, откуда им взять, что… списков он не просмотрел, но вроде её имя, распределяя объекты, не упоминали…
До нужного дома оставалось два квартала, когда его окликнули.
— Рассел!
Он остановился и оглянулся.
— Это вы, Сторм? В чём дело?