Анакир

— Я здесь не для того, чтобы рассуждать о своих чувствах, а для того, чтобы вручить тебе это отродье и его сопливую няньку. Я достаточно долго думал, можно ли оставить его на берегах Кармисса. Твоя же работа — переправить его из моих нелюбящих объятий в Ланн. Понятно?

— Да, мой лорд.

— Да, мой лорд. Ты всегда ведешь себя как принц, а не как разбойник, мой Рэм. Да и выглядишь ты тоже скорее как принц. Одна из моих девиц однажды заявила мне, что ты чем-то похож на старые статуи Рарнаммона.

Рэм хорошо вышколил себя. Его сердце неровно забилось, но внешне он остался бесстрастным. Отвернувшись, Кесар подхватил свой плащ.

— На корабле ты будешь чем-то вроде мелкого аристократа, который путешествует с охраной, любовницей и любимым бастардом, — заметил он. — Судно отплывает с утренним приливом.

Когда Кесар вышел, два телохранителя, сопровождавшие его, спустились вслед за ним по лестнице, звеня оружием. Рэм замер и продолжал стоять на месте, как прикованный, пока по аллее не пронесся удаляющийся стук копыт зеебов.

Он снова взглянул на Беринду, желая понять, как она отнеслась к тому, что ее земное божество покинуло ее. Но теперь ребенок был ее новым божеством. Своим помраченным умом она верила, что это ее дитя, что жизнь, исторгнутая смертью из ее чрева, смогла вернуться от ее крика, и теперь ребенок живет и дышит. В конце концов, это касалось лишь ее одной.

Рэм усадил девушку в кресло и принес ей подогретого вина с пряностями, о котором не побеспокоился Кесар эм Ксаи. Отхлебнув вина, Беринда рассмеялась над ребенком. Рэм чуть приподнял одеяло. Под ним спал младенец с белой кожей, на его головке паутинкой росли белые волоски. Все шансарское, разве что глазки окажутся темными...

Когда он объяснил Беринде, что им пора отправляться в путь, она послушно поднялась с места, и одеяло соскользнуло с детского личика.

Сердце Рэма снова сильно забилось, и тому была единственная причина — глаза младенца вовсе не были темными. Они напоминали затуманенные золотые солнышки.

Путь через море должен был занять девять или десять дней, но мог быть и короче при благоприятных сезонных ветрах. Когда же по левому борту покажется берег Ланна, следовало держаться вдоль него и идти до порта Амланна еще от шестнадцати до восемнадцати дней.

«Лилия» была торговым судном, тяжелым кораблем с огромными парусами. Его владелец Дхол в прошлом работал на деловых агентов принца, теперь же отошел от дел. Он разместил Рэма в своей личной каюте, отнюдь не блещущей роскошью. Трое солдат Рэма спали под навесом на палубе, заливаемые потоками дождя — впрочем, как и сам капитан. В каюте Рэм устроил ложе для девушки и ребенка, а сам ложился на полу, что несказанно удивило бы Дхола, вздумай он посмотреть, как устроились его пассажиры.

Время года было не лучшим для плавания, однако Дхол, жадный до денег, всегда выходил в море задолго до остальных торговых судов Истриса. На этот раз погода благоприятствовала плаванию, невзирая на дождь и ветер. Направление ветров оказалось вполне подходящим, и к полудню девятого дня за пеленой дождя уже проступила смутная тень ланнского берега.

— Нравится вам наша еда? — поинтересовался Дхол за праздничным ужином в каюте, который был устроен для гостей, чтобы отметить приближение к Ланну. Рэм сдержанно поблагодарил хозяина за угощение.

Сидя на кровати, девушка играла с малышкой, что-то говорила ей. Пока Дхол пытался завести беседу, поминая недобрым словом погоду на море, мысли Рэма свернули на ребенка.

Девочка действительно была не вполне нормальной. Рэм задумался, не привел ли этот кровосмесительный союз к какому-нибудь пороку. Но не к чему-то обычному, вроде глухоты — девочка реагировала на звуки. И не слепота — она явно видела их, хоть и по-своему, по-младенчески. И явно была способна сама издавать звуки, хотя он еще ни разу не слышал, чтобы она плакала. Смутно он догадывался, что она не кричала даже в миг своего рождения. Но тогда что в ней было такого непохожего на других младенцев? Может быть, лишь игра его собственного воображения. Пожалуй, ему доводилось видеть меньше младенцев, чем другим мужчинам, и прежде он никогда не находился рядом с женщиной и ребенком.

— Клянусь богами и Ашарой, главная мачта так трещала...

Эти слова Дхола прервал какой-то шум снаружи. Внезапно раздались неясные крики, не имеющие отношения к вседневной корабельной жизни. Дхол бросил взгляд на дверь.

— Что это? — спросил Рэм. Девушка даже не обратила внимания на крики.

— Пойду посмотрю. Может, кто-то увидел большую рыбу. Обычно они пытаются достать таких рыб гарпуном, — Дхол поднялся на ноги. — Продолжайте ужинать, господин.

Голова Рэма закружилась, внутри образовалась пустота. Приступ был не похож на другие — не было ни головной боли, ни полной реальности видения. Однако внезапно Рэму почудился на месте Дхола другой человек, и один из железных светильников, сорванный с подвески чьей-то злой рукой, с огромной силой отлетел в сторону и ударил этого человека по голове. Рэм встал, и видение отступило. Дхол как раз выходил и ничего не заметил.