Анахрон (полное издание)

Лантхильда уже приуготовилась к торжественной трапезе. Небось, у них там, в землянке, за стол и не садились, кроме как всем обильным семейством. Еще и молитву хором читали прежде чем приступить ко вкушению пищи: лютеранско–старообрядческую, часа так на полтора.

Сигизмунд безмерно удивил Лантхильду, нагрузив чашки, сахарницу и лимон на подносик. Видать, до подносика цивилизация, породившая девку, не изощрилась. Оно и неудивительно, если вспомнить девкин рисунок, где на почетном месте среди домочадцев маячил свиин.

Они устроились в сигизмундовой комнате перед ого. Врубили. Лантхильде было дозволено самолично нажать на заветную кнопочку оготиви. Сигизмунд отметил про себя, что девка на изумление быстро освоилась с последним достижением самсунговских мудрецов.

Лантхильда взяла с подносика чашку и показала пальцем на лимон. Спросила что–то. Видать, хотела.

Сигизмунд коварно позволил. И стал смотреть.

Лантхильда ловко захватила сразу два колечка и отправила в рот. Решила, видать, что она здесь самая хитрая.

К восторгу Сигизмунда, девка препотешно скривилась. С обидой посмотрела на него. Сигизмунд пожал плечами: дескать, ты чего? Взял лимон, стал жевать с невозмутимым видом.

Девка глядела на него очень внимательно. Подвох высматривала. А потом вдруг взяла и рожу скорчила. И Сигизмунд не выдержал — скорчил тоже.

Кислятина все–таки.

Девка пришла в страшный восторг. Захихикала. Даже обижаться не стала.

С экрана нынешний премьер–министр угрюмо повествовал о недоимках. С ударением на «о» — дескать, недодоили в бюджет.

Премьер, к счастью, вскоре иссяк и началась передача «Сам себе режиссер». Передачка незамысловатая, но смешная.

Сигизмунд с Лантхильдой пили чай, смотрели передачку и охотно смеялись. Девка была очень оживлена: то лезла к экрану, то возвращалась к Сигизмунду на диван. Судя по всему, пыталась пересказывать только что увиденное.

Когда Лантхильда в очередной раз сорвалась к телевизору, Сигизмунд поймал ее за руку.

— Сиди, не мельтеши.

Лантхильда недовольно вырвалась и подскочила к ого. Носом стала водить, будто обнюхивала.

Смотреть передачу стало невозможно. Кроме девки, Сигизмунд ничего не видел. Стал на девку смотреть. Ему было так весело, что и девки хватало.

А потом вдруг вспомнил: вроде, зрение у нее плохое. Потому и носом по экрану водит. Небось, поэтому и склонна проверенными маршрутами передвигаться.

Вернулся к прежней мысли. Она, вроде как, и раньше мелькала, а сейчас зримые очертания обретать стала: глаза надо Лантхильде делать. Окликнул ее. Она отлипла от экрана, обернулась на него, сощурилась. Ну точно, близорукая.

Сигизмунд проговорил задумчиво, вполголоса:

— Это какую ж оправу на такую нордическую ряху надо?

Лантхильда радостно вступила в беседу. Напомнила, как Сигизмунд ее одурачить пытался с лимоном. И как она ловко его расколола. Ловко ведь? Ловко?

После снова к ого вернулась. К своему ненаглядному.

Сигизмунд мысленно прикидывал, какова будет Лантхильда в очках. Сначала темные. Получилось паскудно. Потом — цветную пластмассу. Ну уж нет! Ей тонкую надо, золоченую. Благообразность придаст. Насколько это вообще возможно.

И… Он еще раз позвал девку:

— Лантхильд!

Она недоуменно обернулась. Он махнул ей рукой:

— Смотри, смотри…

…благообразность и, как ни смешно, ученость.

Мысль о золоченой оправе закономерно породила другую. Сигизмунд потянулся к телефону.

— Генка, жопа, — не здороваясь сказал Сигизмунд. — Бабки где?

Генка что–то жевал.

— Готово? — спросил он с набитым ртом.

— Товар — деньги.

Генка дожевал и клятвенно обещал кузену, что беспременно завтра к вечеру деньги будут. Заедет к вечеру в контору к Сигизмунду и завезет.

— Смотри у меня, — сказал Сигизмунд. — Не балуй.

И положил трубку. С Генкой так. С Генкой строгость нужна. Без строгости с кузеном никак.

Интересно, во сколько станут очки? Сигизмунд стал считать. Снова позвонил Генке. Тот сам очкарик, должен знать.

— Слышь, кузен, почем нынче глаза? Если с нуля делать?

— Мужику, бабе? — Генка опять что–то жевал.

— Слушай, что ты все время жрешь?

— Ужинаю, бля. Сам меня отрываешь всю дорогу…

— Ничего, тебе полезно. Бабе.

— Хорошие или говно?

— Сам ты говно. Хорошие.

Генка задумался на секунду. Слышно было, как он что–то пьет.

— В лимон выше крыши уложишься. Что, косоглазую себе нашел? Или с астигматами? Астигматы дороже, имей в виду. Лучше сразу откажись.

— Заткнись, — угрюмо сказал Сигизмунд.

— А хрена тогда звонил…

— Ну так жду завтра с бабками, — еще раз напомнил Сигизмунд.

На этом разговор с родственником был завершен.

Лимон. Двести баксов. У него и триста было. Ждали своего часа, когда их станет еще немного больше, и на поясе Сигизмунда угнездится точеное обтекаемое тельце радиотелефона. Чтобы быть как все нормальные новые русские люди. Чтобы из бара звонить какой–нибудь Аське. Или из бани. Мол, приезжай — тут мыло дегтярное есть, как ты любишь.

Лантхильда оторвалась от ого. Вернулась к дивану.

Налила себе еще чаю. Спросила Сигизмунда, налить ли ему. Он покивал: лей.

Сигизмунд только сейчас заметил, что девка кладет в чай неимоверно много сахара. И ест ложкой, вычерпывая из чашки.