Анахрон (полное издание)

— Откуда ж ты родом, горемычная? — вопрошал он Лантхильду.

Девка преданно глядела ему в глаза белесыми зенками и выла…

В конце концов, в тоску вогнались оба. Лантхильда сидела, обхватив себя руками, раскачивалась и напевно причитала. А о чем причитала — неведомо.

Глава девятая

Соседа с четвертого этажа звали, как Горбачева, — Михал Сергеич. Он явился к Сигизмунду в девять утра, вполне готовый идти в РЭУ — качать права.

РЭУ принимало граждан, как выяснилось из бумажки на двери, два часа в неделю. Сигизмунд глядел на эту бумажку и глазам не верил. Такого с ним еще не бывало. Всю жизнь Сигизмунд жил в противофазе с казенными учреждениями. Любые контакты с муниципальными структурами неизбежно сводились к озверелым разборкам. В которых, к слову сказать, Сигизмунд чаще проигрывал.

А тут они попали как раз на часы приема. И народу не было. То ли чистая случайность. То ли присутствие Михал Сергеича сказывалось.

— Гляди–ка, попали! — удивился и сосед.

Да, видимо, случайность.

— Может, закрыто? — спросил Сигизмунд.

Толкнул дверь.

Открыто.

Комната. Три стола, два телефона, один фикус. Одинокая канцелярская тетка. Затрепанный регистрационный журнал.

Вошли. Тетка вскинула глаза. Тетка нестарая и мрачная.

— Вот, протекло тут… — с нажимом заговорил сосед.

— Погоди, Михал Сергеич, — отстранил его Сигизмунд. И — сурово — к тетке: — Ну что, сразу будем акт составлять или поглядим?

— Адрес, — холодно сказала тетка.

Сигизмунд назвал.

Тетка полистала журнал. Нашла там что–то. Снова подняла глаза. Тухлый, скучный взор.

— Я вас слушаю.

— Ну так вот, — опять заговорил сосед, — с потолка натекло, штукатурка вся к е… дреням феням обсыпалась, значит, трубу прорвало — не помыться… ни, извините…

— Адрес, — снова произнесла тетка.

Сигизмунд, кипя, повторил. Тетка что–то нашкрябала в журнале.

— Ваш адрес, — обратилась она к соседу.

— То же самое, только этажом выше.

Она спокойно записала что–то.

— Квартира?

Сосед назвал.

Тут из смежной комнаты вывалился вчерашний дедок, дядя Коля. Поглядел на Сигизмунда с Михал Сергеичем, дружески им ухмыльнулся и обратился к тетке:

— Так это, Томочка, те, кого вчерась залило… Мы с Лешкой залили…

Томочка перевела тухлый взгляд на дядю Колю.

— Ты не сомневайся, мы это… ну, починим…

— Акт, — сказал Сигизмунд деревянным голосом.

— Так это… — обратился к нему дедок.

— Завтра в двенадцать придет техник–смотритель. Составит акт, — брезгливо сказала Томочка.

— Люди, между прочим, работают, — заметил Михал Сергеич. — А не груши околачивают.

— В девять утра вас устроит? — с растяжкой спросила Томочка.

— В девять. Плюс акт, — назойливо сказал Сигизмунд. — Иначе иск.

Они с Томочкой ненавидяще посмотрели друг на друга, оба одинаково кислые.

— Да, — подтвердил сосед, — иначе иск.

— Итого, два иска, — с наслаждением отрезюмировал Сигизмунд. — Пошли, Михал Сергеич. На работу пора.

Уходя, они слышали, как дедок что–то с жаром объясняет тухлоокой Томочке.

* * *

На встречу с Натальей Сигизмунд, конечно, опоздал. Опоздал по–глупому. Зашел в магазинчик канцтоваров — купить разного барахла по мелочи, Светка просила. Заодно приобрести для девки альбом — пусть рисует на приличной бумаге. И хороший мягкий карандаш.

И очереди–то не было, не бывает сейчас в таких магазинах очередей. Просто сперва кассирша сонно копошилась, потом девушку за прилавком было не докричаться…

Увидел Наталью издалека. Стояла в белой куртке, с откинутым капюшоном, с копной светлых волос, разметанных по плечам. В мертвенном свете метро лицо выглядело бледным, будто обсыпанное мукой, а губы, накрашенные помадой «Револьюшн», — очень красными. Вообще она выглядела уставшей. Что усугублялось выражением недовольства. Наталья была недовольна всем: правительством, метрополитеном, погодой, зарплатой. Но больше всего, разумеется, Сигизмундом.

— Сколько тебя можно ждать? Знаешь же, что за Ярополком опаздываю… Вечно последним из садика забираю.

— Они обязаны сидеть до семи.

— Ты не понимаешь! — взъярилась Наталья. — Всех детей разбирают в пять. А потом в полутемном садике до семи сидит одна воспиталка и двое детей: Ярополк и девочка из неблагополучной семьи. У нее вечно простуда на губе и сопли из носа висят. Потом я полседьмого забираю Ярополка, а воспиталка отводит эту девочку к родителям–алкашам…

— В пробке стоял, — пробормотал Сигизмунд, пересчитывая заранее отложенные деньги.

— Хватит мне рассказывать про пробки. У тебя всегда пробки.

— Автомат обязан выдать тысячу стаканов газированной воды, — деревянно сказал Сигизмунд. Он не глядел на Наталью.

Та взъелась.

— При чем тут автомат?

— При том, что садик обязан работать до семи. Вот пусть и…

— Ты что, не понимаешь, что твой ребенок, маленький человек, беззащитный, сидит там один, с этой воспиталкой, в большом полутемном помещении, рисует что–то на листочке и ждет, пока мать придет и заберет его… А я тут стою и жду неизвестно чего…

— Не неизвестно чего, а денег. На вот.

Она взяла, пересчитала. Чуть подобрела. Губы перестала сжимать.

— Ладно. До воскресенья. Кстати, ты, надеюсь, помнишь? Твои звали.

— Помню.