An Indefinite Amount of Forever (ЛП)

Скорпиус ни на секунду не купился на эту игру в хорошего брата. Но сомнительные связи Джеймса побеждали.

— Ладно. Без разницы. Мне плевать.

— Супер. Сто пятьдесят галлеонов, пожалуйста.

— Сколько?

***

Альбус изящно приземлился на задницу, по счастливой случайности не пролив ни капли огневиски, и снова приложился к бутылке.

— Эй, народ. Я пришёл к одному важному реч’шению, — он уже достиг определённого уровня опьянения, при котором некоторые согласные оказывают сопротивление. — Жизнь — сложная штука.

Саймон фыркнул.

— Если сравнивать с чем?

— Не-не-не-не, ты не пон’л, — пробормотал Альбус. — Я про любовь. Почему мы усложняем всё этим дерьмом? Зачем это нужно?

— Копни немного глубже, Ал, — отозвался Скорпиус, морщась от обжигающего вкуса огневиски. Превосходного качества напиток совершенно зря растрачивался четырнадцатилетними подростками, которые не имели ни малейшего представления о том, каким должен быть вкус у хорошего виски.

— Любовь слепая, — продолжал Альбус. — И глухая. И тупая. И вообще, блин… дурацкая. Понимаете?

— Так ты любил Мон? — спросил его Саймон.

— Пф-ф-феф. Ну нет. Я что, п’хож на Скорпиуса? — он сделал ещё один глоток из бутылки и утёр рот рукой. — Она мне нравилась. П’крайней мере, я так думал, — он пожал плечами. — Она больше не моя ч’ртова проблема.

— Спорим, мы сможем взобраться на эту тепл’цу? — спросил Джеймс. От него не укрылось, что огневиски очень хорош, — всё-таки, ему этот вкус был более знаком, чем его младшим спутникам. Он с энтузиазмом оглядел тайное убежище мелкого Малфоя. — Выглядит высокой. Держу пари, у нас получится.

— Слушай, Джеймс, — сказал Скорпиус, хлопнув его рукой по плечу, — а ты нормальный. Т’есть, я всегда думал, чт’ ты мудила, потом’что ты вёл себя по-мудацки и издевался над слизеринц’ми.

Хмыкнув, Джеймс отшвырнул пустую бутылку в сторону теплицы, а затем вдруг приобнял Скорпиуса за талию.

— Я вс’гда считал, что ты ничего.

— Что? — у Скорпиуса вытянулось лицо от неожиданного откровения.

— Что? — спросил Джеймс, явно не подозревая, что сказал что-то откровенное.

— У меня возникла отличная идея, — воскликнул Саймон. — Нам нужны мётлы! Готов поспорить, мы бы сейчас потрясно сыграли в квиддич!

Скорпиус выглядел смущённым странным предложением:

— Ты настолько нажрался?

— Да, — ответил Саймон.

Альбус фыркнул:

— Хоть кто-то из нас любит квиддич?

— Нет, — отозвался Скорпиус.

— Не то чтобы, — пожал плечами Саймон.

Джеймс пьяно хихикнул:

— Отец сходит с ума из-за того, что ни один из нас не унаследовал его любовь к квиддичу.

— Ты! — пьяно воскликнул Альбус. — Ты всегда играешь у бабушки и дедушки!

— Это не значит, что мне нравится, — ответил Джеймс, откупоривая новую бутылку. — Если я достат’чно хорошо играю, может, никто не подумает… — он осёкся, не закончив мысль.

Альбус ощутил укол вины. Он точно знал, что хотел сказать Джеймс. Парни, хорошо играющие в квиддич, никак не могли быть геями — по крайней мере, в глазах несведущей общественности. И несмотря на то, что он пьяный слизеринец, Альбус не выдаст большой секрет Джеймса.

— А знаете, мне нравится предложение Джеймса. Давайте залезем на грёбаную теплицу.

— Идёт! — согласился Саймон.

— Не думаю, что это хорошая идея, — возразил Скорпиус. Пусть он был пьян, но цеплялся за остатки благоразумия, прежде чем окончательно сдаться.

— Да ты ссыкло, Скорпи, — усмехнулся Саймон.

— Я не говорил, что отказываюсь, — парировал Скорпиус. — Я сказал, что это не очень хорошая идея. Придурок.

— А вы, ребята, умеете веселиться! Кто бы мог подумать, что слизеринцы знают в этом толк?

Опять. Альбус не стал напоминать, что Джеймс на своих тайных свиданиях уже успел выяснить, как хорошо умеют проводить время слизеринцы. Мерлин, следовать моральным принципам так сложно.

— Трудно это заметить, пока связываешь наши шнурки вместе, да, Поттер? — прохрипел Саймон, взбираясь на стену.

С крыши теплицы открывался впечатляющий вид на озеро. Но ещё больше впечатляло то, что всем им удалось подняться наверх и не убиться.

— Здорово тут, — произнёс Саймон.

— Да-а, — протянул Альбус. — Я умру в одиночестве?

— Да, — синхронно отозвались все трое.

— Без обид, — начал Джеймс, — но ты тот ещё дрочила, и, честно говоря, я не могу себе представить, как вообще Моника Флинт на тебя запала.

— Мерлин, Джеймс, — Альбус усмехнулся. — Прошу тебя, не стесняйся.

— Я всего лишь сказал правду, — ответил тот, вытаскивая из кармана мантии пачку сигарет.

— С каких пор ты куришь? — спросил его Альбус.

Прикурив сигарету, Джеймс крепко затянулся.

— Примерно с тех пор, как отец увлёкся рисованием сисек тёти Гермионы.

— Справедливости ради, великолепных сисек, — вставил Саймон.

— Пожалуйста, хватит, — проворчал Скорпиус. — Она станет моей мачехой. Перестаньте обсуждать её сиськи.

Саймон полностью проигнорировал его просьбу.

— Держу пари, твой отец любит зарываться в них лицом. Я бы так и делал, если бы мне посчастливилось до них добраться.

Скорпиусу пришлось приложиться к бутылке, чтобы стереть из воображения картину, вызванную словами Саймона.

— Хреновый ты друг.

— Так твой отец и правда женится на тёте Гермионе? — спросил Джеймс.