АН -7 (СИ)

Если бы не Рим или какой-то другой замещающий его "самый большой друг" с соответствующими его величине аппетитами, то конечно, разве заморачивались бы мы тогда созданием своего социума с нуля, да ещё и на практически лишённых каких бы то ни было полезных ископаемых вулканических Азорах? Естественно, раскручивались бы с удовольствием на материке, среди принявших нас турдетан, и скорее всего, даже и не на завоёванном под своё карманное царство юге Лузитании, а в Бетике — самой богатейшей и плодороднейшей части полуострова, тоже населённой турдетанами и расположенной на территории современной Андалузии. Но Рим нарисовался — хрен сотрёшь, и до него свято место тоже пусто не было — Карфаген его занимал. А до Карфагена, если турдетанским преданиям верить, Бетикой владел Тартесс, для турдетан с кониями свой, но для нас — едва ли образец гражданских прав, а главное — либеральных свобод, с которыми даже в самых демократичных из греческих полисов дела обстоят весьма не ахти. На любом большом дереве с большими и вкусными плодами всегда восседает и кормится большая и свирепая обезьяна, и чем приспосабливаться к ней и терпеть её невыносимые жадность и гонор — не лучше ли найти себе деревце поменьше, на котором и обезьяна послабже, ну и объяснить ей убедительно, что деревце теперь — наше, так что пущай или учится теперь хорошим манерам, или проваливает на хрен — в направлениях не ограничиваем, но дистанция — чтоб духу ейного тут не было. А ещё лучше — заросль кустиков плодовых со сладкими ягодами на каком-нибудь удалённом острове отыскать, где вообще нет никаких обезьян и куда им уж точно в обозримом будущем никак не добраться. Собственно, вот эти два лучших для нас варианта мы и выбрали. С деревца на материке берём недостающие островам ресурсы, а на островных кустиках отдыхаем от ограничений, налагаемых обезьяньим соседством.

Шестеро нас, попаданцев из современного мира в античный, и самим нам без помощи единомышленников-хроноаборигенов ничего вменяемого ни для себя, ни своих потомков не соорудить. Сто восемьдесят третий год — до нашей эры, естественно — сейчас на дворе, а попали мы осенью сто девяносто седьмого — этой осенью четырнадцать лет уж тому исполнится. И своё в окружающем нас замшелом античном мире не напролом гнуть приходится, а аккуратно, с оглядкой, с окружающим миром считаясь и во многом к нему приноравливаясь, а в своём локальном социуме — и встраиваясь в него. И это, я считаю, мы сделали успешно, пройдя путь от простой наёмной солдатни — ага, коли и руби, кого наниматель укажет — до каких-никаких, а всё-таки олигархов какого-никакого, а всё-таки государства, ведущих ещё и какую-никакую, а всё-таки собственную деятельность в своих собственных заморских колониях. Если кто-то полагает, что за четырнадцать лет можно было достичь гораздо большего, так я развесил ухи и внимательно слухаю, как это сделать в кланово-родовом социуме сродни нашему Кавказу, если исходно ты в нём и сам — никто, и звать тебя в нём — никак. "Грузинский басня про варон" знаете? Вот так оно и бывает в подобных социумах с торопыгами-рекордсменами, чего нам избежать всё-же удалось. А ведь шансов вляпаться в глубокую задницу или, в лучшем случае, упустить возможность выйти в люди, да так и остаться той солдатнёй до первого неудачного боя — тоже хватало.