Амур и Психея 2.0

Потом они шли обратно на ферму, человек вел ее в поводу, всю дорогу ей о чем-то рассказывал, даже спрашивал ее о чем-то. Как бы ей хотелось понять о чем! «Люди такие, они слышат только себя, – думала Джулия. – И они все приходят за помощью. Так странно, они же все умеют сами – вон какие у них машины и дома, и оружие у них, должно быть, в этих домах какое угодно, не одни только луки со стрелами да мечи со щитами. А приходят к лошадям за советом. И пусть, мы же их все равно понимаем, даже если они разучились понимать самих себя».

После прогулки человек, как обычно, отдал седло и сбрую кому-то из конюхов, сам отвел ее в стойло, сменил ей воду, а на прощанье обнял и долго так стоял, прижавшись щекой к ее шоколадного цвета блестящей шее, и дышал как-то странно, порывисто, то и дело с усилием втягивая носом воздух, как будто ему его не хватало. Джулии даже пришлось фыркнуть, чтобы напомнить ему, что она беспокоится. Тогда он вздрогнул и, отстранившись, сначала провел рукой по лицу, а потом потрепал ее по холке и сказал:

– Да, я понял. Ну, мне пора. Я тебе позвоню…

Джулия не очень поняла это «позвоню», но на всякий случай встряхнула гривой, как если бы хотела кивнуть. Он засмеялся, весело так, легко, еще раз хлопнул ее по загривку и вышел, аккуратно прикрывая за собой дверь стойла. Джулия прислушалась к тому, как удалялись его шаги, как приветственно заурчал двигатель дождавшейся хозяина машины. Затем прошуршали шины по дорожке из гравия и уже совсем в конце, когда машина поворачивала на шоссе, она различила негромкий и короткий прощальный гудок, всего один. Но Джулия знала – он предназначался именно ей.

2

Лошадиная ферма принадлежала одному из родителей его бывших учеников. И так случилось, что в годы кризиса она совсем было пришла в упадок. Тогда и лошадей почти что всех распродали, и большую конюшню закрыли, потому что не было средств ни на содержание животных, ни на ремонт помещения. На ферме осталась только пара лошадей скирийской породы. С ними хозяин ни за что не хотел расставаться. Он развернул целую кампанию в СМИ и на разных интернет-платформах, стал искать спонсоров, объясняя, что скирийские лошади жили с человеком с античных времен и невозможно представить, чтобы теперь ни одной бы не осталось в Северной Греции. Словом, нашлось-таки несколько энтузиастов – любителей истории родного края, они собрали средства, вложили их в ферму, стали владеть ею на паях, и пара скирийцев дала потомство. Сначала родился жеребец – писаный красавец, почти черный. А через пару лет – кобылка. А потом – сразу две. Вот только третьи роды прошли не очень удачно, потому что матери Джулии и Джорджианы Альме пришлось сделать кесарево сечение, от которого она так и не оправилась, заболела, и ее не стало через несколько месяцев. А Джулия и Джорджиана выросли в очень ладных кобылок под стать старшему брату Джорджу и сестре Джемме. Все они напоминали окрасом Альму, и только Джорджу досталась черная грива и хвост, как у их отца Альберта. У Джулии же в результате родовой травмы осталась небольшая хромота, которая, впрочем, была практически незаметна и ей самой не мешала.

За воспоминаниями время проходит незаметно, они, как известно, окутывают сознание теплой ватой, приглушают эмоции, купируют раздражение, притупляют разочарование. И вот он уже практически был у ворот своего дома. Оставалось въехать в гараж, и можно подниматься наверх.

– Алекс! – Громкий возглас вывел его из раздумий. – Алекс, что у тебя с телефоном?! Второй час не могу дозвониться!

Он поднял голову. В окне второго этажа стояла Эвелина с сотовым в руке.

– Привет, дорогая! А что у меня может быть с телефоном? Ничего. Просто села батарейка, должно быть. Я уже поднимаюсь.

Алекс заставил себя улыбнуться и помахать ей. О том, что телефон был им намеренно отключен, он моментально вспомнил, но решил, что обсуждать эту тему не станет. «Ничего, Эвелина изобретательна, – подумал он, – придумает какой-нибудь другой повод для выяснения отношений, в этом она мастерица».

Ужин прошел мирно. Они смотрели телевизор, Эвелина щебетала что-то о своих планах съездить в Салоники к знакомому парикмахеру, рассказывала, какие дипломы и сертификаты висят у того в салоне на стенах и как он популярен.

– Алекс, а ты сам не хочешь подстричься? Смотри, какой ты лохматый! Так и будешь ходить с гривой, как у Джулии твоей. Кстати, как она?

– Кто? Джулия? А, ну, она – нормально. Мы прогулялись сегодня на холм.

– Я так и не поняла, почему ты выбрал именно эту кобылу? Ты же мог взять на содержание любую, а взял почему-то ту, что с дефектом… – Эвелина разлила кофе и, встав из-за обеденного стола, устроилась с чашкой и блюдечком с выпечкой на диване перед телевизором.

Алекс промолчал. Он проследил за женой взглядом, и та немало удивилась бы, перехвати она этот взгляд, в котором было сожаление и сочувствие. Чего в нем точно не было – так это нежности.

Алекс приложил руку к животу, пощупал слева, потом справа и сказал достаточно громко, чтобы жена услышала: