Читаем Амундсен полностью

Но прежде чем «Йоа» проникла так далеко, Амундсен и его спутники трижды подверглись смертельной опасности. Судно было очень загружено. Кроме снаряжения и провианта, взятых еще в Норвегии, «Йоа» приняла груз в Годхавне, а затем в северной части Мельвильской бухты у Дэлримпл Рок. Сюда по соглашению с шотландскими китобоями были доставлены горючее и провиант для пополнения запасов, израсходованных на пути через Атлантический океан.

В трюме был использован каждый квадратный сантиметр пространства. И все же места для всего груза нехватило, поэтому палуба тоже была заставлена ящиками. В таком виде «Йоа» походила на воз с мебелью при переезде с квартиры на квартиру! Конечно, из-за этого судно сидело в воде гораздо глубже обычного. Между тем фарватер, которым шла «Йоа», продвигаясь на юг вдоль берегов Боотии-Феликс, был очень мелководен и усеян мелями и подводными скалами.

Как ни осторожно вел Амундсен свое судно в этих предательских водах, все же ему не удалось пройти здесь благополучно. «Йоа» натолкнулась на мель, соскользнула с нее, опять села на камни, снова сошла с них, ударилась еще раз — и застряла плотно. Амундсен сейчас же велел спустить на воду шлюпку и произвести промер глубин вокруг судна. Положение оказалось очень серьезным. Повсюду в разные стороны тянулись мели и подводные скалы. Короче всего был бы путь назад, но пробиваться' снова через две — три только-что преодоленные мели было делом почти безнадежным. Оставалось одно — попробовать итти вперед, хотя рифы в этом направлении повышались и в самом мелком месте воды было не больше двух метров. А осадка тяжело нагруженной «Йоа» достигала в то время почти трех метров. Поэтому прежде всего нужно было облегчить судно. И Амундсен приказал выбросить за борт часть драгоценного груза. В воду полетело двадцать пять тяжелых ящиков с собачьим пеммиканом. Остальной палубный груз был перетащен в одно место, чтобы как можно больше накренить судно.

Вскоре начался отлив, и море вокруг обмелело еще больше. К счастью, стояла прекрасная тихая погода, и судно не билось о камни. Прилив наступил в семь часов вечера, но все усилия и старания сдвинуть «Йоа» с места оставались тщетными. Пришлось отложить работу до утра.

В эту ночь Амундсен не мог сомкнуть глаз. Неужели конец? Неужели «Йоа» погибла? Столько потрачено труда и денег! Столько сил и энергии потребовала подготовка экспедиции! И вот один неверный поворот руля и все конечно…

В два часа утра он вышел на палубу. Дул довольно сильный северный ветер, и «Йоа» тяжело поднималась и опускалась на волне. Спустя час судно шевельнулось и начало подвигаться вперед толчками, дергаясь словно в судорогах. Но на чистую воду «Йоа» выйти не смогла. Амундсен вызвал весь экипаж наверх. К этому времени ветер засвежел и перешел е шторм с дождем. Еще накануне был завезен верп,[2] и теперь команда попробовала подтянуться на нем, но безрезультатно. «Йоа» начала страшно биться о камни. Положение стало отчаянным. Тогда Амундсен решил испытать последнее средство и приказал поднять на судне паруса.

— Пена брызг стояла над «Йоа», и буря налетала порывами, со стоном и воем, — рассказывает Амундсен, — но мы работали изо всех сил, и нам удалось поставить паруса… Сильный напор парусов и высокие, крутые волны поднимали судно и бросали его вперед опять на камни, и мы каждую минуту ожидали увидеть доски нашего корабля плавающими по морю. Фальшкиль[3] расщепился и всплыл. Нам не оставалось делать ничего иного, как наблюдать за ходом событий и ждать результатов.

Поднявшись на ванты и крепко уцепившись за снасти, Амундсен с волнением и тревогой наблюдал с высоты за смертельным танцем «Йоа», прыгавшей с камня на камень. Он осыпал себя горькими упреками. Почему он был так неосторожен и непредусмотрителен и не послал вахтенного в бочку на мачте? Тогда тот обязательно заметил бы и эти мели, и этот предательский риф! Пройти так далеко по северо-западному пути, пройти дальше всех, проникнуть в воды, которых еще не бороздило своим килем ни одно судно и быть вынужденным повернуть назад, отказавшись от цели своих многолетних стремлений… Да еще удается ли повернуть? Вот у внешнего край рифа пенится море: там еще мельче! Как пройдет «Йоа» здесь? Нет, она не пройдет, она наверное разобьется о подводные камни и погибнет. Нужно спешно грузить аварийные запасы и снаряжение в шлюпки и, пока еще не поздно, спускать их на воду…

На минуту Амундсен растерялся. Надо было принимать какое-то решение, а принять его мог только он — капитан судна и начальник экспедиции. На нем лежала вся ответственность и за судьбу экспедиции, и за жизнь ее участников. Что делать? Покинуть «Йоа» на шлюпках, бросить судно на волю волн и ветра, но что будет тогда с людьми? Куда поплывут они потом? Или же остаться всем на «Йоа» и погибнуть вместе с нею?

Соскользнув на палубу по одной из оттяжек — для скорости, — Амундсен скомандовал:

— Приготовить шлюпки и погрузить их провиантом, оружием и патронами!

Оказавшийся рядом Лунд рискнул предложить капитану:

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии