Амундсен

Но пути из катастрофы пока нет. Будь полярник уверен в осуществимости пешего марша, он бы немедля повел товарищей к мысу Колумбия (расстояние составляет 750 километров), где его давний помощник Годфред Хансен еще в первый год экспедиции «Мод» заложил склад. Однако Амундсен знает льды, знает, что пеший переход невозможен. Пройти 750 метров по обманчивому, непостоянному рельефу уже стоило неимоверных усилий. Единственная надежда — воздух. «Как близко до дома — 7 часов полета — и как же далеко, в нынешних обстоятельствах», — записал он в дневнике.

Надеждой заведовал Рисер-Ларсен, пилот. Немногословный великан чувствовал на своих плечах груз ответственности. Фойхт ручался за самолет. Все было в порядке, дело только за взлетом. Мало иметь самолет, нужна взлетная полоса.

Задача перед ними стояла очень трудная — создать взлетную полосу, достаточно длинную и ровную, чтобы такая тяжелая машина, как N-25, с горючим и шестью людьми на борту, могла подняться в воздух. Ножи, лыжные палки, один топор, несколько деревянных лопат — инструмент не ахти какой, но это не самая большая проблема. Они находились в дрейфующих, наслоенных льдах — среди вечного движения. Любому плану, любой постройке постоянно грозили исполинские силы природы.

29 мая руководство и экипаж в полной мере осознали опасность ситуации. И только теперь они окончательно отказываются от плана продолжить движение к полюсу. Надо лететь назад, на Шпицберген. Речь идет исключительно о выживании.

Замерив глубину по новому методу эхолотирования, они за пять секунд установили, что до ближайшей земли, то бишь до морского дна, 3750 метров.

Немец начал падать духом. Он был не готов к такой ситуации. Остальные, каждый по-своему, много лет имели отношение к планированию экспедиции или хотя бы мечтали об Арктике. Механик-вюртембержец, возможно, искал приключений, но не был ни авантюристом, ни тем более полярником. Место Карла Фойхта — шумный темный ангар, а не безмолвие под немеркнущим небом Ледовитого океана. Трусом его никак не назовешь. В годы мировой войны он летал механиком на цеппелинах над Францией и Англией. Ужасы войны знакомы ему куда лучше, чем норвежским лейтенантам и американскому инженеру. Но здесь совершенно новый, неведомый театр военных действий. Смертный холод уже оцепенил все вокруг. После дневных трудов Фойхт иной раз сидит в апатии и крошит сухари, а то и хуже — табачный рацион. Элсуорт сдерживается. Амундсен выходит из себя.

В своей книге «За горизонтом» Линкольн Элсуорт пишет, что у них у всех развивался «полярный невроз». Начальник тоже им досаждал — «пил шоколад горячим, будто так и надо». Сейчас все шестеро обретаются в фюзеляже N-25 днюют и ночуют в углах и закоулках самолета, если, конечно, не работают снаружи. Однажды ночью всех будит крик Рисер-Ларсена. Машина в опасности — лед смерзается и может раздавить ее, как иное полярное судно. Снова и снова самолет приходится спасать. Снова и снова попытки взлететь кончаются неудачей. Апатия ширится. Работа продолжается.

Они назначили себе срок до 15 июня. Но успеют ли? Есть основания усомниться. Чудеса до сих пор случались только с Начальником.

9 июня длинноногий Рисер-Ларсен отмеряет шагами участок, который, по его мнению, можно превратить в стартовую полосу. На ее подготовку уйдет десять дней. При скудных рационах они в состоянии работать не более восьми часов в день. Начальник — виртуоз по части резки льда ножом, приделанным к лыжной палке. Зато двое крепких лейтенантов куда сноровистей раскидывают снег. И отлично знают, что отставать Начальник не любит. Возможность обогнать старика прямо-таки вдохновляет обоих.

10 июня Руал Амундсен видит гуся, летящего на северо-запад [146]. «Может быть, это знак Земли Кроккера?» — записывает он в дневнике. Может быть, между ними и Гренландией лежит остров или даже целый континент? Может быть, там ждет чудо? В таком случае это земля без склада. Но дальше к югу можно будет поохотиться. В тот же день Дитриксон пытается подстрелить пару гусей. Увы, промах.

Дневник от 11 июня: «Сегодня в 9 утра начали расчищать снег, но в час дня уже так измучились, что не могли больше работать». А расчистить от глубокого, тяжелого снега надо ни много ни мало четыреста метров. Инструмент плохонький; силы на исходе. Неудачных попыток было не счесть. Вот тут-то Омдал и вносит важнейший вклад в героическую хронику Руала Амундсена. Механик — человек простой, он думает подошвами: «Что, если нам хорошенько утоптать снег?»

Весь следующий день шестеро мужчин топают в снегу. К счастью, никто их не видит. Туман.

Они еще раз измеряют полосу шагами. Оказывается, она на сотню метров длиннее, чем они сперва думали. «Отличная добавка», — записывает Начальник в дневнике. Лично для него это в пересчете три года. Без этих ста метров все бы кончилось здесь — во льдах высоких северных широт. Они бы просто исчезли, точь-в-точь как Андрэ и двое его спутников на «Орле». Неплохой финал. Почти идеальный. В известном смысле.