Амундсен

Помимо всего прочего, капитан Амундсен вышел с непростительно малым экипажем и, очевидно, боялся могущих возникнуть из-за этого осложнений. «На борту чуть не возникло скандала, потому что мы выходим вчетвером, но это был единственный способ тронуться с места», — сообщает он Леону спустя неделю из Берингова пролива, с Восточного мыса [109]. Похоже, этот шаг вызвал сомнения и у такого рассудительного человека, как д-р Свердруп. «Меня несколько тревожит будущее, — пишет он своему коллеге, профессору Вильхельму Бьеркнесу. — Нас осталось слишком мало. И компания, прямо скажем, подобралась странная».

Начальник не видел поводов для беспокойства, хотя в сообщениях этого периода всегда подспудно присутствует тема некролога. «Внуши им всем, чтобы не волновались за нас четверых, — наставляет он Леона. — Нам тут хорошо. Но дела всегда могут принять скверный оборот, и, если такое случится, попроси от моего имени стортинг, чтоб не забыл троих видных парней, вставших рядом и здорово меня выручивших».

Единственным членом команды, которого Руал Амундсен нанял в Номе, стала средних лет эскимоска по имени Мэри (или, в орфографии Начальника, «Мэрри»). К счастью туземцам можно было платить по другому тарифу, иначе наем обошелся бы слишком дорого. В обязанности Мэри входили стряпня и уборка помещений. Кстати, перед отбытием корабля ее видел Хельмер Ханссен и узнал «Тутси», с которой имел дело во время неприличной зимовки у острова Хершел. «Что ж, желаю успеха», — только и сказал списавшийся на берег капитан.

В 1941 году Хельмер Ханссен, который прожил до 86 лет и умер в 1956-м, опубликовал свои мемуары «Сквозь паковые льды. Восемнадцать лет с Руалом Амундсеном» (за несколько лет до этого книга вышла по-английски под более претенциозным названием «Путешествия современного викинга»). Следуя канонам, принятым в литературе о полярных исследованиях, Ханссен предпочел благородный взгляд на превратности судьбы. Через двадцать лет после фиаско, которое он потерпел как капитан «Мод», Хельмер Ханссен не испытывал потребности упрекать в чем-либо Начальника или самого себя, посему для него это… «период, полный самых светлых воспоминаний — мне было приятно и интересно от начала до конца».

***

Уже на следующий день после выхода из Нома полярный корабль застрял во льдах. Постояв некоторое время напротив Восточного мыса, «Мод» кое-как выбралась из Берингова пролива, однако не сумела продвинуться далеко по Чукотскому морю. Вскоре ее притерло к берегу у мыса Сердце-Камень. Дело неизбежно шло к третьей зимовке. За три зимовки «Фрам» когда-то совершил свое знаменитое плавание через Ледовитый океан. Такое же время понадобилось «Йоа» для преодоления Северо-Западного прохода. Теперь за три года «Мод» оказалась практически у нулевой отметки.

Они снова очутились в краю чукчей и могут общаться как с туземцами, так и с бродячими торговцами. В остальное время приходится подымать настроение самыми простыми средствами. Новый, 1921 год открывается возвращением к любимому по Фрамхейму виду спорта. «Вечером очень удачно устроили метание стрел с призами, — записывает капитан в дневнике. — Все остались довольны».

В жизни полярного героя наступает пора мелких событий и маленьких людей. Не успел новый год вступить в свою вторую неделю, как на борту «Мод» появляется самое маленькое действующее лицо из биографии Руала Амундсена.

Помимо эскимоски Мэри (или Тутси), у которой через некоторое время начинаются приступы душевной болезни, из-за чего ее приходится отвезти на берег к родственникам, Начальник берет на временную работу других местных жителей. Среди них оказывается и молодой человек по имени Какот. В один отнюдь не прекрасный, а темный-претемный день он приносит на корабль небольшой сверток.

4 января Руал Амундсен записывает: «Сегодня лечил Каконетту — четырехлетнюю дочку Какота. Разложил ее голую на обеденном столе и протер перманганатом калия [110]. У нее по всему телу экзема — огромные болячки». У голодной, грязной и больной чукотской девочки нет матери. Она будет жить с отцом на норвежском корабле.

Спустя несколько недель сверток обретает личностные черты. Поскольку все земли вокруг уже открыты и никаких важных наблюдений делать не требуется, полярный путешественник заносит в дневник всякие мелочи: «Это крошечный ребенок… жутко некрасивый… совершенно невоспитанный… но безумно смешной. Мы наперегонки балуем девчонку. Она лазит по всему кораблю и удивительно много для своих четырех-пяти лет всем помогает. Каждый вечер ее моют с головы до пят. Помытая и аккуратно причесанная, она приходит на камбуз показаться "дедушке"». Каконита нашла самое верное слово.

Полярник уже почти растаял. После долгих лет темноты и холода, после долгих лет среди белых медведей и неотесанных мужланов, в обстановке, где женское начало представлено лишь вышитым стихотворением на стене каюты, вдруг с холода приходит дитя [111]и зовет его «дедушкой». Уточняем: Руал сам обихаживал девочку и сам научил ее этому слову.