Амундсен

Эта организация, вдохновителем и знаменем которой стал Фритьоф Нансен, возникла годом раньше в противовес деструктивным силам послевоенного времени, классовой борьбе и партийным дрязгам. Пусть иными средствами и, безусловно, с иными целями, она хотела строить «новую Норвегию» вокруг героической фигуры Фритьофа Нансена, подобно тому как «новая Италия» формировалась вокруг героической фигуры Муссолини.

Видимо, приглашение не вызвало у полярников разногласий. Ведь в этом национальном движении было на удивление много представителей арктических кругов. В его совет помимо Нансена входили два океанолога — профессора Хелланн-Хансен и Юрт, — председатель Географического общества ректор Скаттум, не говоря уже о Ялмаре Рисер-Ларсене. Немаловажные посты занимали там и редакторы Томмессен и Фрёйсланн, освещавшие в своих газетах перелет «Норвегии».

Руал Амундсен прибывает на Крепостную площадь в головном автомобиле кортежа. Шпалеры королевских гвардейцев, духовой оркестр играет марш, написанный специально по этому случаю. Рядом с именинником сидит не кто-нибудь, но сам Фритьоф Нансен. Оба седовласых гиганта по-мальчишески машут своими широкополыми шляпами. Профессор Нансен никогда не появлялся на норвежских торжествах в честь коллеги. И на сей раз он тоже пришел не затем, чтобы поздравить Руала Амундсена с днем рождения; Фритьоф Нансен прибыл в крепость Акерсхус исключительно затем, чтобы пожать политические плоды перелета «Норвегии».

Политическое послание профессора завуалировано, почти намек, но в рамках своей риторики он использует полярный перелет коллеги ради стоящей цели: «Нам необходим национальный подъем. Мы стосковались по свежему воздуху, и ваш подвиг пришел как избавление. Есть еще в Норвегии настоящие мужчины! Главное — найти себя, ведь счастье, наверное, заключается в полном раскрытии особых возможностей и особых дарований. Ваш пример, столь блистательный и яркий, поможет строить будущее Норвегии».

Национальное и мужественное — вот основы политического мышления Нансена. Его многочисленные начинания в отечественной и международной политике, как и широкомасштабные гуманитарные акции, строились на тех же принципах, что и экспедиции. Движущей силой была борьба за выживание; для умного руководителя, обладающего энергией и мужеством для осуществления своих планов, нет ничего невозможного. Полярника, которому выпало быть лидером на крайнем пределе бытия, должно рассматривать и как образец политического руководителя. «Прежде всего он был настоящим мужчиной. Стальная воля, подлинный вожак», — писал Нансен в некрологе Роберта Пири. Великий перелет Руала Амундсена тоже «станет для норвежской молодежи образцом беззаветного мужества и несгибаемой воли».

В ответной речи почетный гость, обращаясь к своему учителю, повторил те же хвалебные фразы и заверил, что имя Фритьофа Нансена будет еще дольше «сиять яркой звездой, призывая молодежь Норвегии к свершениям и подвигам». Когда утихли аплодисменты, оркестр заиграл «Песнь о норвежцах», а в заключение выступили более прозаические ораторы — редактор Томмессен и председатель Патриотического объединения.

Когда 3 августа новопроизведенный генерал Нобиле прибыл в украшенный флагами Рим, в американских газетах уже разгорелась открытая полемика между Нобиле и Элсуортом. Борьба за лавры шла полным ходом. В приветственной речи с балкона дворца Киджи Муссолини прямо вступает в словесные распри: «Вот почему я хочу раз и навсегда твердо заявить — и желал бы, чтобы мой голос звучал с мощью грома! — что, хотя мы, по римской справедливости, отдаем должное заслугам ваших спутников, принадлежащих к другим национальностям, самой великой чести заслуживаете именно вы. Ведь именно вы, итальянец, вместе с другими итальянцами вели воздушный корабль к цели уникального перелета».

Празднование дня рождения Амундсена в крепости Акерсхус было детской забавой по сравнению с грандиозным политическим приемом, выпавшим на долю генерала Нобиле. Но так или иначе, грудь ораторов распирала одна и та же гордость и флаги двух стран развевал один и тот же национальный ветер.

Глава 44 КНИЖНОЕ САМОУБИЙСТВО

В переносном смысле последняя экспедиция Руала Амундсена тоже напоминала огромный аэростат, накачанный американскими долларами, неприкрытым норвежским национализмом и непомерными амбициями. Взрывоопасная смесь. И предотвратить разлад, судя по всему, было невозможно. А уж Руал Амундсен вообще не мог этого сделать.

С того самого дня, как дирижабль совершил посадку и полярник претворил в жизнь свое главное дело, все вокруг него затрещало по швам. Он становится все более непредсказуемым, если не сказать невменяемым.

«Он злится на Бога и на весь свет, а секунду спустя опять весел. Настроение у него меняется быстрее, чем погода и ветер, — пишет управляющий делами Общества воздухоплавания Шоллборг, посетив тем летом полярника. — Он все время раздражен, но сам не знает почему».