Глава 32
Уже было поздно, а я никак не могла уснуть. У меня в голове продолжал звучать детский голос Майкла. Или вставали картины того, как он корчился на кровати, ворча в бессильной ярости. Три часа ночи. Я встала, решив сходить в туалет внизу, чтобы никого не разбудить. Потом открыла кран и набрала стакан воды.
Теперь я окончательно проснулась. Как можно тише достала пару вещей в нашей спальне. Пока копалась в шкафу, Пол что-то пробормотал во сне. Такое впечатление, что ему снился плохой сон. Но вот он повернулся на бок и опять что-то пробурчал.
— Все в порядке, — сказала я, — спи спокойно.
Спустившись вниз, я выскользнула в ночь — после дождя стало прохладно, мокрая зелень блестела в лунном свете. Озеро успокоилось и мягко плескалось у берега. Я устроилась на одном из деревянных кресел, предварительно согнав с него лужицу дождевой воды. Прикурила сигарету — стрельнула одну у Джони. И, похоже, курение оживило мой мыслительный процесс. Через пару минут я послала сообщение Фрэнку Миллсу.
Символы набора ответа появились почти мгновенно. И:
Улыбаясь, я набрала следующее сообщение:
Я затянулась сигаретой. Миллс ответил:
Мой ответ:
Ответ Фрэнка:
В каком-то смысле действительно по соседству: в часе езды. Вряд ли Фрэнк когда-либо бывал где-то севернее Бронкса, поэтому для него все места за Норт-Ривердейлом[23] находились где-то по соседству со всеми остальными местами.
Но сам факт: Ребекка Муни обосновалась на пенсии в подобном нашему туристическо-сельском городке. Полагаю, больше людей, чем можно подумать, переселяются ближе к концу жизни в такие края, где жизнь течет помедленнее.
Я спросила Фрэнка:
То есть Муни вышла на пенсию, как только набрала двадцать лет непрерывной службы. Некоторые копы работают подольше, чтобы увеличить пособия. Муни не стала.
Я затушила окурок о доски террасы. Еще одно сообщение Фрэнку, и пора возвращаться в постель.
Я напечатала:
И добавила чуть погодя:
Я ждала ответа, но не видела точек, показывающих набор текста. Прошла минута, вторая; волны с какими-то всхлипывающими звуками бились о сваи причалов. Фрэнк помалкивал. Такое бывает. Ждешь — и ничего.
Только из-за этого, поднимаясь по нашему пологому склону к дому и поглядывая на экран телефона, я испытала тревожное чувство. По пути заметила, что наверху загорелся свет.
Утром я постучала в закрытую дверь комнаты Джони: завтрак готов. Никакого ответа. Я постучала еще раз, прислушавшись к возможным стонам или мычанию. Уже десять утра, но в спальне — полное молчание. Дверь не заперта.
— Джо? Майкл? Пора просыпаться…
Заглянув в спальню, я обнаружила, что кровать пуста, но белье смято. Со стороны Джони одежда и обувь разбросаны по полу, прикроватный столик заполнен полупустыми стаканами воды, салфетками, купюрами и мелочью; сбоку лежала книга, которую она, вероятно, захватила из гостиной.
Сторона Майкла выглядела совершенно по-другому: аккуратно. Пара обуви ровно стояла рядом со сложенной парой брюк и его темной дорожной сумкой. Телефон подключен к розетке в стене. Они не могли уйти далеко.
Решив проветрить спальню, я открыла окно и немного помедлила. Сумка Майкла была полностью застегнута, но его дневник, скорее всего, все так же лежал внутри.
— Привет, — произнес Пол с порога.
Я боролась с желанием быстро выйти из комнаты. И больше не пыталась скрывать своей тревоги.
— Где дети?
— Они встали рано. Поели, обулись и пошли на прогулку.
— На прогулку?
— Я знаю, о чем ты думаешь. Похитили нашу дочь, верно?
Джони по молодости еще не понимала толком сама себя, однако до сих пор была тверда в одном: интенсивная физическая активность на свежем воздухе — не для нее. Не то что Шон — он как раз увлекался прогулками и спортивными тренировками. Джони предпочитала… другие хобби.