Амирспасалар. Книга II

— Ты подобен ослу, завязшему в грязи! И да пожелтеет тот, кто тебя прислал к нам… Не будь ты послом, надлежало бы сначала вырезать тебе язык за подлые слова, а потом и голову отсечь. Вот, прими подарок от царицы великой, велела дать не в честь тебе, а за побои!

Султанское посольство из Вардзии сопровождал почетный конвой — крупный конный отряд пятисотника Ростома. Ему поручалось проводить посла со свитой до границы, не допуская никаких общений с населением, и одновременно закрыть караулами всякое движение по караванному пути в сторону Арзрума. Когда посольство приблизилось к перевалу Мецрац, Ростом не удержался и, указывая плетью на два висевших на соснах трупа дервишей, язвительно сказал едущему рядом толмачу:

— Смотри, ходжа, как принимают у нас лазутчиков!

Авшар-бек заскрежетал от досады зубами, когда толмач перевел слова пятисотника. Всю дорогу эмир ехал в мрачном настроении, предвкушая встречу с грозным властелином. Передав посольство сельджукской заставе в теснинах Болорпахака, Ростом вернулся в Ани.

С угрюмым видом выслушал султан доклад своего посла. Авшар-бек с великим удовольствием скрыл бы от повелителя полученные побои, но остерегся — в каждом посольстве были «очи и уши» государевы. Изобразив удар амирспасалара как коварное нападение презренного курджия, эмир не преминул красочно описать, какой испуг у гяуров вызвало грозное послание падишаха. Рукн-ад-дин резко оборвал его велеречивые заверения:

— Что ты врешь, подлый трус! Разве бейлербей курджиев осмелился бы тогда тронуть моего посланника? Пусть только Аллах дарует мне встречу с этим ублюдком… А ты, собака, прочь с глаз моих!

Глава XIX. КАРССКИЙ ЛАГЕРЬ

Глава торгового дома задумчиво перебирал зерна черно-бурого цвета. Напротив Бахтагека сидел государев казначей и внимательно смотрел на зерна.

— То высушенный червец с Араратской долины, из которого мои мастера изготовляют вордан-кармир! — Со вздохом бросив кучку зерен в холщовый мешок, купец встал и подошел к одному из кованых сундуков вдоль стен обширной горницы. Со звоном отпер сундук и вынул замшевый тючок, высыпал осторожно на лист пергамента ярко-красный порошок.

— А это и есть императорский пурпур, что только у нас водится. Все запасы мира в этих сундуках!.. А цены на краску все растут, пишут верные люди из Франгистана. Толку что? Перехватил султан все караванные дороги, как повезешь товар на запад? — жаловался Бахтагек.

— Да. Султан уже в Ерзнка. И дороги в Трапезунт и в Киликию нет, — лаконично ответил Исраел.

— Великий Боже, дай победу шаханшаху нашему! — горячо воззвал Бахтагек. — Пропадет Ани без торговли… Исраэл мрачно ответил:

— Забываешь, Аветик-ага, что, ежели шаханшах не победит, через неделю загарцуют сипахи перед стенами Ани… А тогда конец! Повторятся дни кровавые Малик-шаха.

Бахтагек с ужасом воззрился на казначея.

— Государь в лагере, близ Карса. И приказ прислал строгий — спешно вооружить и направить в лагерь анийские отряды с запасами пищи достаточными и с палатками. Собирай старейшин городских, Аветик-ага, и незамедлительно выполняйте государево распоряжение, — озабоченно говорил Исраел. Встав с кресла, он многозначительно добавил:

— Все на алтарь отечества в сей грозный час должны возложить анийцы! Имущество свое и животы, если придется…

— Конечно, конечно! Тотчас пошлю к старейшинам — и градским и ремесленным. Вместе обсудим дело и выполним требование шаханшаха! — заверял Бахтагек и, не удержавшись, горестно возопил:

— Но какие убытки, парон Исраел! Хоть бы война поскорее окончилась…

Не на шутку встревожились анийцы, услышав с воротной башни протяжный глас сторожей:

— Конница из Мрена идет! Пыль столбом на дороге!

Тревога скоро рассеялась. От двойного моста через Ахурян вынесся всадник. Задрав черную бороду к воротной башне, он заорал:

— Анийцы! Конница из Гарни!

Еще поднимались по крутому подъему к городу из ущелья панцирники Вачутяна, как вновь поднялась пыль на дороге со стороны Оромоса — подходила лорийская конница. Ее вел Мушег Мамиконян.

Не протолкаться в харчевне на рынке в этот вечер. Все столы были заняты. В чаду от шашлыков вдвое больше обычного пили анийцы и не затухали горячие споры.

— Война, брат Месроп! Все, как один, — на врага! — горланил торговец соседу.

— Почему война, где султан, Мирджан? — заплетающимся языком отвечал Месроп.

— А тебе нужно самолично видеть султанцев под стенами, треск манджаников слышать? — петухом наскакивал Мирджан на кума Месропа.

Кум пьяно воззрился на Мирджана:

— Коли так, давай мне пику, коня давай!

— Ха-ха-ха! Подумаешь, богатырь какой нашелся! — захохотал за соседним столом ремесленник. — А война-то все из-за вас, купцов! Для вас захватил шаханшах Трапезунт, чтобы удобнее товары возить да мошну потуже набивать.

— Ослиная челюсть! — взорвался Мирджан. — Да как ты смеешь осуждать нашего государя? Да кабы не мы, сидел бы ты, собачий сын, в своей вонючей мастерской без дела.

— От осла слышу! — огрызнулся ремесленник. Мирджан полез с кулаками. Насилу разняли соседи. В спор вмешался пожилой горожанин, по виду писец.