Амирспасалар. Книга II

— Здорово наш попик поет, кум Бенуа!

— После такой песни так и тянет поскорее потрусить грекосов!

— Эй, дайте послушать песню! — прикрикнул лучник Раймонд.

А Гюнтер гремел на весь кабак:

Вторгнись, грози, гони робких, подступай сильнее,
Голосом греми, но крови не проливай!
Вселяй страх, но помни, что братья твои они, —
Те, кого ты теснишь, — хоть наказанье заслужили.

— Что же это получается? — крикнул рассудительный копейщик Бенуа. — Если они братья, зачем нужно их тогда пугать? А если наступаешь на врага, то как не пролить крови?

Опрокинув в широкий рот жбан с пивом, певец в сутане с новым пылом затянул:

Христу угодно обогатить тебя достоянием виновных,
Да не ограбит их иное победоносное войско!

— Ну нет, мы этого не допустим! — завопили хором вояки.

Вот тебе палаты, полные вражеских богатств:
Добро, издревле накопленное, получит новых хозяев.

— Это мне нравится! — загоготал пикардиец Жан.

— А как насчет девок? — справился обстоятельный Бенуа.

Гюнтер неожиданно перешел на увещевания:

Ты же пока придержи дух и руки,
Отложи на время и презри грабеж!
Наступай на трусов, тесни побежденных,
Не дай им вздохнуть и снова с силами собраться…

— Чертов поп несуразицу начал нести! — рассердился Жан и с угрожающим видом встал из-за стола. — Кто посмеет запретить нам грабить? Сам маркиз обещал нам полную волю на три дня…

Гюнтер поспешил успокоить разгневанного лучника концовкой:

Когда же все враги будут выгнаны из города,
Вот тогда настанет время грабить побежденных!

Последние слова услышал вошедший в таверну Жан де Курси — капитан пикардийских копейщиков. Бравому рыцарю не понравилось распевание пьяных песен о будущих грабежах в присутствии местных жителей — нескольких перепуганных греческих купцов, которых он заметил в углу заведения. Предстоящий штурм города держался в строгой тайне.

— Эй, там, преподобный, прекратите орать несообразное! — грубо прикрикнул на Гюнтера капитан. Затем он напустился на солдат: — А вы, бездельники, по какому праву бражничаете в столь поздний час? Вон из кабака!..

На рассвете в пасхальный понедельник, получив от папского легата отпущение всех грехов «именем Бога и папы», двадцать тысяч головорезов, с нашитыми на плечах крестами, полезли на стены у Влахернского дворца. Во главе штурмующих колонн шли предводители. Среди них выделялась огромная фигура Симона де Монфора, будущего главы альбигойского крестового похода — человека редкой физической силы и безумной храбрости. Впереди венецианской пехоты, поддерживаемый оруженосцами, шел Энрико Дандоло в серебряной броне, с орлиным пером на шлеме. Седая борода слепого дожа развевалась на ветру. Потрясая длинным мечом, он воинственно выкрикивал:

— Avanti! San Marco! San Marco![55]

Греки отчаянно защищались, камнями и стрелами осыпая со стен штурмующие колонны. Лишь к концу дня удалось крестоносцам овладеть ключевой позицией — башней Анема. Но и тогда латиняне не решились сразу войти в огромный город и отошли от стен, оставив летучие отряды для поджогов. Ночью в Константинополе вспыхнул третий со времени появления крестоносцев пожар, испепеливший две трети города. Пожары дезорганизовали оборону столицы, и при втором штурме Константинополь был взят. Отчаявшись, Алексей Дука бежал. В городе началась паника. Греческие отряды спешно переправлялись на азиатский берег, без боя сдавая дворцовые кварталы — Влахерны, Большой императорский дворец, приморский дворец Вукалеон, форум Константина, ипподром, собор Св. Софии. Утром 13 апреля 1204 года в город вступил Бонифаций Монферратский. Делегация греческого населения просила у него пощады. Но маркиз обещал крестоносному войску трехдневный грабеж города после взятия и не мог отменить княжеского слова. Кроме того, у него был и тайный договор с Дандоло…

Ворвавшись в город, крестоносные отряды бросились грабить по кварталам. Безоружные жители подвергались жестоким избиениям, разнузданная солдатня насиловала женщин и девушек. Грабежи и насилия продолжались трое суток при зареве пожаров, охватившем все небо. Дома, магазины, церкви и дворцы тщательно обыскивались и планомерно грабились. По весьма приуменьшенным данным, стоимость награбленной крестоносцами добычи превысила миллион марок серебром. Расхищались и гибли богатейшие библиотеки, в переплав пускались античные бронзовые статуи. Только Дандоло должным образом оценил квадригу позолоченных коней, стоявшую на ипподроме, и отослал ее в Венецию, где она была установлена на фасаде собора Св. Марка.