Ами-Де-Нета [СИ]

— Не говори глупостей, мастер Карема. Ты знаешь, если она согласится, ты получишь взамен трех работников. Навсегда. Это отдельно от условий договора передачи. А еще…

Он вытащил из кармана припасенный кожаный кошелек. Денна знал городских торговцев и мастеров. Можно было поманить бумагой из банка, но золото, насыпанное в кожу, так по-старинному, традиционно — работает лучше.

— Только за возможность поговорить, мастер, — вкрадчиво сказал, взвешивая тугой мешочек на ладони, — даже если Гюнтера откажется. Скажи, где ее найти. И не уговаривай остаться. Пусть решает сама.

В гулком подвале монотонно плескало, скрежетало, гудело, шлепало. Пахло свежим молоком и творогом. Казалось, воздух пропитан мельчайшими белыми каплями. Денна вдохнул глубже, мысленно подбадривая Ами. Если Саноче прав, и, если девушка согласится, Ами получит прекрасного проводника через свой первый сон. Самый важный, граничный. Если же нет, ну что ж, в доме тонков прибавится еще одна воспитанница, а ему искать дальше.

— Так похожа… а младшие — нет.

— Что?

— На мать, — Карема опустил голову, стягивая перчатки, сунул их в карман фартука, — обе они, старшие. Вылитая Тера. А младшие нет, и я радовался, когда глядел. Может, поговоришь с Линтерой, джент? Ей, конечно, пятнадцати нет, но…

— Вот оно что! — Денна легко рассмеялся, но уважительно прервал смех, тронул мастера за плечо, — ты печешься не о дочерях, уважаемый, о себе. Живая картинка, память об ушедшей. И готов лишить девочек счастья, только бы маячили перед тобой, напоминая о прошлом? Нехорошо. Понимаю твою боль, но — нехорошо. Пойдем на воздух, а то я утону в молоке, с непривычки.

— То так, — согласился Карема, — а мы вот, верно, окуни с головой и там задышим. Молоком, вместо воздуха. Девочки, считай, с рождения тут.

— Четырнадцать лет — мало, мастер, — прервал его Денна, поднимаясь впереди по каменной лестнице, — не подписать договор. Или Гюнтера. Или ты остаешься без еще одного цеха. И пары племенных быков, что смогут покрыть самых лучших коров во всем королевстве. Нет, почему пары. Пусть их будет пять. И лучший комплекс со стойлами.

В доме Карема прошел к старинному буфету, прячущему в себе холодильный шкаф, вытащил стеклянную бутылку и сняв пробку, наполнил высокие стаканы белой пенящейся жидкостью.

— Пробуй, джент. Мой личный рецепт, в голове станет вкусно и радостно, никакого вина не надо.

Щекотные пузырьки всосались в небо, кружа голову и протягивая перед глазами сверкающие ленты. Денна засмеялся, бережно ставя стакан.

— Ты большой мастер, Карема. Молоко, которое лучше вина.

— Оно не киснет, — похвастался Карема, допивая стакан и вытирая ладонью щеки с жесткими складками, — Гюнтера мне помогала. Младшие тоже умеют.

— Так что? — Денна положил на стол кожаный кошелек.

С полки над камином смотрела на них обрамленная в цветную рамку женская головка. Темные пряди в оборках праздничного чепца, глаза цвета спелой вишни, яркий румянец на круглых щеках.

— На ферме они, — печально сказал Карема, — она и этот, с кудрями до задницы. Герой, туда же. Не пойдет Гюнта с тобой, джент. Ежели девка в первой любви, ничего ей не надо, кроме своего телка, который бычком себе мнится.

— Он кто? — джент допил свой стакан и встал, тоже отирая губы рукой.

— Сын магазинщика с Западной окраины. Торгуют праздничными тряпками, платья, кружева всякие. Зовут Таргем. Девки прозвали Таргем-прелестник.

— Девки, говоришь.

Денна попрощался и вышел, чувствуя, как покалывает изнутри веселящее молоко, протекая с кровью по сосудам. Вот это ему по душе. Ами сильна, она потерпит, тем более, нужно все совершить точно. Маленькие радости управления людьми.

— Западная окраина, главная торговая площадь, — он уселся на подушки, закрыл глаза, пытаясь представить себе, как прелестник Таргем покупает внимание румянощекой Гюнты лентами и кружевами из отцовского магазина. Так старо, наивно и так привлекательно, как те сказки, что никогда не стареют. Славно, что после всего девочка утешится жизнью прекрасной тонки, научится петь, музицировать и развлекать высокородных танцами и искусством настоящей страсти.

В небольшом магазинчике джент не задержался надолго. Переговорил с хозяином, худощавым мужчиной с настороженно-ласковым взглядом, и тот расцвел, внимательно слушая высокородного и кланяясь после каждой фразы. Быстро начиркал послание сыну на листке тонкой бумаги с кудрявыми вензелями и с еще одним поклоном отдал дженту. Проводив взглядом отбывающую повозку, проворно вышел в подсобные помещения, где среди коробок и рулонов работали девушки. Найдя жену, ухватил локоть в кружевном рукаве и оттаскивая к высокому окну, зашептал горячо, наклоняясь к уху:

— Великая милость нам, дорогая. Иди, собери Таргему вещи в дорогу, да не хнычь, всего-то парня не будет пару лет, а привезет такого, что мы с тобой откроем еще пару лавок!