Ами-Де-Нета [СИ]

Держа на руках Неллет, ждал уже у входа, не нарушая боязливой тишины. А потом старик кивнул, засветясь лицом. Схватил Даэда за край рукава, осторожно подталкивая в каменную кишку коридора.

— Рядом оно. Стена ж наружная, за ней уже мир. В дырку ежли пролезть дальше за поворотом, то как раз там якоря они и бросают. По лестницам всходят, чтоб к утру уже вознестись. А ты вернешься, сенто? Ты обещал. Буквы-то…

Они шли быстро, почти бежали, шаги глухо отдавались в каменных стенах, которые то сужались, трогая локти, то расширялись снова.

— Не знаю. Нет, вернемся, конечно. Всех разбудить, кто тут в грибы превратился. А ты полетишь с нами.

— Как же? — Немерос резко остановился, сквозняк из недалекого уже выхода откинул со лба седые волосы, — так стар я. Куда мне, с вами-то?

— Тебе только с нами.

Даэд кивнул и шагнул к светлеющему проему в темном каменном массиве.

Эпилог

Много позже, записывая по настойчивой просьбе старика Немероса события прошлого, Даэд снова и снова поражался тому, как стремительность его необдуманных поступков сумела выдернуть их из ненужной реальности. Это было подобно осознанному желанию прервать кошмарный сон. И снова удивлялся своему изумлению. Все могло быть объяснено, даром, что позже. А сделано — еще до всех объяснений.

И страх тоже приходил к нему, задним числом. Ведь все могло сложиться иначе. Если бы Вест поставил охрану у жилища Эхилея, как обещал. Но общее устройство выбранного им мира подвело его самого, ведь утешающие дожди лишали людей собственной воли и стремления действовать, так к чему охрана двум старикам, спящей женщине-кукле и недоумевающему от внезапного пробуждения сенто.

Башня. Почему Даэд уверился, что Вест навещает ее? Это просто, кивал он себе, заполняя буквами строчки. Если она еще существует, к чему создавать новое, если можно пользоваться уже сотворенными вещами. И слова о Янне-Валга. Небесный охотник — плоть от плоти, сам порождение Башни, Даэд видел его в бою и в обыденной жизни. Он там, знал он. Если Башня все еще существует.

А она, конечно, существовала. И это было главным знанием Даэда, которое не требовало предварительных доказательств. Существовала, пока в самой Неллет оставалась хоть капелька жизни.

— Я был глуп, полагая, что Неллет правит нашими жизнями. Правит людьми, которые обитают в Башне. Наверное, человеку просто необходимо сознавать, что есть некто, берущий на себя заботу о нем. Некто дающий и наказывающий. Удобно, если этот некто принимает определенное обличье. Еще удобнее, если это возлюбленная людьми принцесса, чьи покои вознесены над их жизнями, полны прекрасных вещей и роскошного уюта. А на самом деле…

Он замолчал, и молчал старик, держа перо над очередным свитком. Оба одновременно оглянулись. Среди расступившихся на закраине витка колонн садилось солнце, огромное, красное, цветило облака праздничными оттенками и переливами. Бросало отсвет на волосы Неллет, сидящей в кресле у самого края. С другой стороны, недалеко от шахты подъемника девушка, скрытая листвой, тихо играла на флейте, повторяя одну за другой нежные и простые музыкальные фразы.

— На самом деле Башня и Неллет — одно целое. Родив ее вместо зачатого нами ребенка, Неллет связала себя с этим огромным творением физическими узами, крепчайшими, как само дыхание жизни. Будто у них общая кровь. И разорвать эти узы, значит, приступить к разрушению обоих. Умрет Неллет — погибнет Башня. Разрушится Башня — умрет Неллет. Вместо быстрых ног и ловких рук, вместо танца тела, ей — другое. Витки, уровни, переходы, прослойки. Поэтому не так важны механизмы полета и движения, Башня летит, пока Неллет живет. А люди, живущие в ней, они живут сами. Сами управляются со своей жизнью. Полагая, что ими правит великая Неллет.

Немерос закончил писать и положил перо. Внимательно посмотрел на склоненную голову бывшего своего ученика. Ему уже сорок. Зрелый мужчина, большая часть жизни которого вырвана, канула в беспамятье. Наверное, это и пробило ранней сединой черные волосы, виски вон совсем уже серебро. Каково это — уйти в сон, а проснувшись, узнать, что не уберег любимую, и мир, создаваемый с таким трудом и любовью, оказался почти разрушен. А времени на то, чтобы все исправить, остается все меньше. Но он оказался сильным. Неллет мудра, год за годом меняя весенних мужей, она все же нашла его — самого настоящего, своего мужа. Но он стареет, а она остается по-прежнему молодой, ей вечные шестнадцать.

Только на вид, поправил себя Немерос, стараясь не думать, сколько лет сложено в душе юной девушки с волосами светлого золота и прозрачно-зелеными глазами. Там бездна, и лучше туда не соваться. Пусть там — сильные. Он и она.

— Вы… — сказал он и откашлялся, раздумывая, а надо ли говорить, о том, понимает ли Даэд, что ждет их впереди, когда время продолжит неумолимо растаскивать любящих, углубляя пропасть лет.

Даэд поднял голову, улыбнулся.

— Ты понимаешь то главное, что следует из понятого мной о Неллет и Башне?

Старик вопросительно вздел брови, ожидая, когда ученик сам даст ответ на свой вопрос.