Аметистовая сказка

Елисавета демонстративно посмотрела в окно на разгорающийся за деревьями княжеского сада закат раннего осеннего вечера. Подумала немного. Впрочем, этот разговор происходил в ее жизни не впервые, и аргументы она успела подготовить заранее.

– Я не против ваших доводов, папенька, – сказала она. – Но все-таки мне совсем не хочется за глупенького да неказистого замуж идти. Позвольте мне хотя бы последнее слово за собой оставить.

– Да я тебе столько позволяю, сколь ни одной дочери в жизни не позволял! – возразил Князь.

– Знаю, знаю, я беспардонно пользуюсь званием вашей любимицы, папенька, – захихикала Лисска и чмокнула отца в щеку.

– Еще как пользуешься. Но гляди! Повадки твои, лисьи, я давно изучил. И ежели что – разговор у нас с тобой будет совсем иным.

– Как скажете, папенька, – засмеялась Елисавета, совершенно не испуганная словами родителя.

– То-то! Так что будь добра, завтра предстань перед свежим просителем твоей руки во всей красе и очаровании.

– А кто такой на этот раз? – равнодушно поинтересовалась девушка.

– Сынок младший из Забугорных земель.

– Далеко же.

– Так ведь младший. Ему там ничего не светит в смысле наследства от царя-батюшки. У них там порядки строгие: наследует старший сын, а остальных пристраивают по соседям.

– А звать как?

– Да что ж я, упомню?! Завтра и представится. Они, вроде, приехали уже. В гостевых хоромах разместили их.

– Завтра, так завтра, – спокойно согласилась Лисска. – Пойду я, пожалуй, в свою светлицу. Вечереет. И вам, папенька, пора бы под пуховое одеяло.

Получив от отца поцелуй в лоб, Елисавета удалилась из родительских покоев.

***

Любой день начинается с рассвета. Не всякий рано на рассвете встает, однако Лисска распахнула зеленые глаза вместе с первыми лучами солнца. Она еще полежала немного под стеганым одеялом, сделанным заботливыми руками нянюшки, однако не позволила себе задержаться надолго. А все потому, что сейчас, в это время года, со стен крепости лучше всего было наблюдать рассвет. Именно в эти дни лета солнце вставало над уходящими вдаль лугами строго напротив Княжьей башни. Собственно, именно Лисска и дала название этой части крепостной стены, до сих пор звавшейся «Боярской»: именно на ней княжескую дочь можно было увидеть чаще всего. Елисавета облюбовала себе место под самой крышей башни, возвышавшейся над всем городом на высоту птичьего полета. Отсюда она выглядывала за пределы стен, устроившись между зубцами стены. И как раз в середине лета луч поднимающегося светила падал строго в среднее боевое отверстие.

Отсюда же Лисске было удобно наблюдать за главной дорогой, уходившей вдаль за горизонт строго на запад – именно оттуда чаще всего прибывали караваны торгового люда или же посольские обозы. Насладившись зрелищем восхода, девица не спешила уходить из башни. Здесь она оборудовала для себя настоящую светлицу. Зимой, конечно, было холодно на третьем этаже деревянной башни, но с приходом теплых дней Лисска проводила здесь большую часть своего свободного времени, посвящая его: рисованию в альбоме, вышивке на рубашке или чтению книги. Сегодня выбор пал на чтение. Увлекательная история Огневушки-поскакушки полностью захватила сознание девицы, поэтому она с некоторым удивлением и досадой была вынуждена отвлечься, когда в люк, скрывавший лестницу, ведущую на нижние этажи башни, неуверенно постучали.

– Кто? – недовольно спросила Елисавета. Уж очень ей не хотелось отрываться от чтения.

– Прошу прощения, – неопределенно ответил ей голос, еще не мужской, но уже и не мальчишеский.

Лисске стало интересно. Кто мог ломиться в запертый люк? Все свои знали, что в башне по утрам уединяется княжна, и что нарушать это уединение не всегда целесообразно: мало ли в каком настроении девица, а ну как начнет карандашами кидаться? Стало быть, чужой. А какому чужаку хватит смелости ходить по чужой крепости да стучаться в люки? Очень глупому. Или очень хитрому. В любом случае, на него стоило взглянуть. И Елисавета решительно молвила:

– Войди!

Петли люковой дверцы скрипнули, плоскость поднялась и в дыру в полу просунулась голова. Мгновение обладатель головы привыкал к полумраку башни – значит, он пришел сюда со стены, совершая прогулку по оным, поняла Лисска.

– Зачем пожаловал? – спросила она.

– Прошу прощения, – повторила голова.

Наметанным глазом княжна оценила внешние данные: лицо бледное, черты лица выразительные, глаза темные, скулы острые, подбородок волевой. Лицо ее устроило, можно было и на все остальное поглядеть.

– Заходи, – велела она.

Юноша легким движением преодолел сложность проникновения в помещение. Лисска на всякий случай положила руку на нож для бумаги, хотя и не сжала пальцы на рукоятке: посетитель не производил впечатление агрессивного гостя. Скорее, производил приятное впечатление и внешним видом, и манерами.

– Ты кто? – спросила она, решив вести переговоры, а метание ножей отложить.