На нем была белая рубашка с короткими рукавами и черная с золотом безрукавка. По виду он скорее напоминал метрдотеля: «Подождите, сеньорита, сейчас подойдет ваш официант. Что пожелаете: „Маргариту“, сангрию, текилу или наш фирменный напиток — „Крушение в пустыне“?» Нет, все было бы ничего, не боли у меня так голова. Прямо перед пилотом мигал огонек, а на табло бешено вращалась какая-то стрелка. Пропеллеры снова фыркнули и завертелись, как бобины на старом «Зингере». Я представила, как пилот выжимает педаль, запуская стрелку все быстрее и быстрее. Когда самолет тронулся с места, я невольно откинулась назад. Машина поскакала по полосе на своих видавших виды колесах, постепенно набирая скорость, причем каждый камешек или выбоина отзывались неприятным дребезжанием во всем корпусе. Пилот чертыхался то по-английски, то по-испански и дергал переключатели. В конце грязной полосы гремящий и подрагивающий самолет оторвался-таки от земли, прибив к ней слои креозота.
Едва мы поднялись в воздух, как пилот перестал ругаться. Лицо его стало серьезным, и он принялся за какие-то хитрые маневры с инструментами. Я прижалась к своему окну, и на толстом стекле образовалось влажное пятнышко. Глянув вниз, я увидела Сэма, взятый напрокат джип и бескрайние просторы пустыни. Небо затянулось лиловыми тучами, а гряды дюн приобрели оттенок сырого цемента. Я с ужасом подумала, что солнце вот-вот взойдет и для Сэма наступит долгий и одинокий мексиканский день. Самолет накренился, и я увидела голубую гладь лагуны Маньюала, незаметно переходившей в Тихий океан. Затем самолет качнуло в другую сторону, к востоку, в сторону соляных равнин. Пока мы петляли над пустыней, из-за облаков стали пробиваться первые лучи. Где-то к северу от нас Америка уже просыпалась и приступала к утреннему кофе и к чтению воскресных газет. В самых разных временных зонах люди уплетали круассаны и печенье, а кое-кто готовился нежиться в постели до полудня, в то время как я летела навстречу полному хаосу. У меня было мрачное чувство, что я уже никогда не увижу этих мест, что я навеки теряю Сэма, полуостров Нижная Калифорния и китов и что для семейства ясновидящих я просто позор. За всю жизнь ни разу не почувствовала приближения беды.
— Может, пропустим по стаканчику в Ла-Пасе? — Пилот с трудом перекрикивал рев мотора и, щурясь, поглядывал на меня.
— Что-что? — откликнулась я, притворяясь, что не расслышала.
Нет, с этим человеком я ничего не хотела «пропускать», мне бы добраться живой до Ла-Паса. Я задумалась, как бы ответить, чтобы он не обиделся. Если я соглашусь, он, вероятно, неправильно поймет и решит, что понравился мне. А после наверняка не обратит внимания на индикатор горючего или на какой-нибудь сигнальный огонек. С другой стороны, если я откажу ему, он расстроится и погубит нас обоих с горя. Мне представлялось, как он в любом случае забывает про кнопки и индикаторы, самолет пролетает мимо аэродрома и тонет где-то на границе моря Кортеса и Тихого океана.
— Наверное, не стоит, — прокричала я, старясь выглядеть как можно невиннее.
— Нет? — Он приподнял брови. — А по мне, вам отнюдь не повредит. Вы ведь такая бледная, сеньорита.
— Неудивительно. Моя сестра сейчас при смерти, — закричала я и через пару секунд прибавила: — Ее сбило поездом.
—
— Возможно, я спешу на ее похороны, — пробормотала я.
Тут он энергично затряс головой, словно требуя, чтоб я замолчала. Хотя мы летели на юг, я думала о краях, остававшихся за спиной, о Калифорнии. На севере, у самого устья реки Колорадо, начинался разлом Сан-Андреас, дно которого лежало ниже уровня моря Кортеса. Изломанные очертания этого разлома знакомы любому обитателю западного побережья. Залив Томалес, ставший мне таким родным, возник, вероятно, в результате землетрясения. Элинор называет Калифорнию родиной катастроф, но я-то считаю, что это Теннесси — «страна несчастий». На мою долю там выпало немало бед.
На западном берегу мне как-то легче. Наш Дьюи — провинциальный, но вовсе не глухой городок. В некотором смысле он напоминает мой родной город в Теннесси, только тут океан, а там — старомодные суеверия. Мое любимое место в Дьюи — белоснежный продовольственный магазин «Ханидью», что в одном здании с автозаправкой. На скамеечке перед ним вечно дремлет унылый блохастый пес. В «Ханидью» можно найти такие божественные лакомства, как паштет из куриной печени, каперсы, уксус на малине и тимьяне и свежий ржаной хлеб.