Америка reload game

12
Когда в бунгало с плетеным столиком дошел черед до традиционного третьего тоста: «За тех, кто в пути, за тех кто не с нами. За тех, кто в море и в сопках, на вахте и на гауптвахте!», и все, не сговариваясь, выпили стоя, лицом к востоку-северо-востоку – куда утром прорвался одинокий «Садко», от франко-британской эскадры уже виднелись на горизонте лишь верхушки мачт. По всем прикидкам Прайса, «Даву» и «Нею» давным-давно пора было возвращаться с плененным калифорнийцем, однако океан вокруг оставался первозданно пуст, и это начало не на шутку его тревожить. А когда марсовый «Абукира» разглядел чуть левее по курсу несколько крохотных точек, оказавшихся, по рассмотрении, переполненными спасательными шлюпками, адмирал понял со всей ясностью: да, похоже, сегодня – не его день…
Французских моряков приняли на борт; капитан «Нея» погиб, однако капитан «Даву» с первыми лейтенантами обоих кораблей были вполне в состоянии отчитаться перед спешно собранным военным советом во главе с Прайсом с Депуантом о своей погоне за калифорнийцем. Офицеры те были храбры и опытны, коллективный отчет их вышел весьма квалифицированным и подробным, и содержал одну лишь неясную деталь: что, собственно, приключилось в час двадцать пополудни двадцатью милями северо-восточнее острова Оаху, и какая сила отправила на дно два новейших военных парохода?
Вплоть до указанной минуты преследование происходило в точном соответствии с планом. Калифорниец уходил на всех парах, но оторваться так и не сумел, и часа через два оказался в пределах досягаемости носовых орудий «Даву». Французы, не открывая огня (ибо артиллерийского вооружения противник точно не имел), методично сокращали дистанцию, и около часа пополудни, зайдя чуть правее и чуть левее преследуемого, дали два согласованных носовых залпа; снаряды с идеальной кучностью легли метрах в двухстах прямо по курсу беглеца, тот немедля сбавил ход и отсемафорил запрос: что означает неспровоцированное нападение на корабль Русско-Американской компании «Садко», не входящий в состав Российского флота? Капитан «Нея» Франсуа Лежандр, не тратя времени, приказал калифорнийцу стопорить машину, спускать флаг и готовиться к приему призовой команды; русские выразили решительный протест, но подчинились. Через четверть часа спустивший желто-зеленый компанейский флаг «Садко» (имперский Андреевский не был им поднят вовсе) с машиной на холостых оборотах был «взят в коробочку» подошедшими на полсотни метров французами, также застопорившими ход. С «Даву» уже спустили шлюпки с призовой командой, и ничто не предвещало нарушения процедуры сдачи, когда русские вдруг сдернули брезент с некоего установленного на палубе оборудования, и…
А вот дальше – непонятно. «Они нас обстреляли, в упор!» – «Чем обстреляли-то?» – «Да не поймешь… Точно не пушки – звуков выстрелов было не слыхать» – «Ну, значит – ракеты?» – «Да нет, вроде и не ракеты… Ракету – ее ведь в полете видать, да и дымный след за ней тянется…» – «Ну а что ж тогда – если ни то и ни другое?!?» – «Не могу знать, ваше превосходительство…»
На обоих французских пароходах произошло по два чудовищной силы взрыва. «Ней» лишился надстроек и большей части орудийной палубы, а «Даву» получил такие повреждения корпуса, что почти сразу начал терять плавучесть. С вновь поднявшего флаг «Садко» просемафорили, что дают экипажам пять минут на то, чтоб перебраться в шлюпки, а затем огонь будет возобновлен – после чего капитан «Даву» Жан Бертье и принявший командование «Неем» первый лейтенант Анри Лебель отдали приказы «оставить корабль»; русские честно дали им время завершить спасательные работы, после чего неизвестным способом произвели на оставленном командой «Нее» еще один, добивший его, взрыв и отбыли в северо-восточном направлении; «Даву» к тому времени затонул сам.
(…Место, кстати, оказалось поистине заколдованным: именно здесь много лет спустя, в совсем другой войне, калифорнийские «поморники» с британскими «корморанами» заклюют до смерти японского флагмана, сверхмощный линкор «Харуна» – как раз за те восемь с половиной минут, на которые он неосмотрительно высунул нос из-под зонтика своей палубной авиации, – и именно эта гирька, как сходится большинство военных историков, и перетянет в итоге драматически колеблющиеся чаши весов Хавайского сражения, а затем и всей Пацифической кампании, на сторону Союзников. )
Военный совет погрузился в тягостное недоуменное молчание.