Америка и американцы

— Кандидат в вице–президенты при Барри, ты, идиотик. Позволь сказать тебе кое‑что. Мы не выиграли избирательную кампанию, но по крайней мере мы не сунули шею в петлю — в этот «инцидент в Тонкинском заливе»[4].

— Любого может засосать, — сказал я нерешительно.

— Ты этого не говорил в 1964 году, — ответила она.

— Ну, хорошо, — воскликнул я. — Барри был кандидатом мира, а Линдон — кандидатом войны. Это тебя удовлетворяет?

— Скажи, что ты извиняешься по поводу того, что говорил о моем парне.

— Извиняюсь!

РЕШЕНИЕ В… ЧЕМОДАНЕ

Отвечая на критику правительства в связи с войной во Вьетнаме, президент, вице–президент и государственный секретарь США единодушно порицали тот факт, что, хотя вокруг них много недовольных, оппозиционно настроенных людей, никто из них не вносит собственных предложений. Как раз на следующий день президент Джонсон сказал: «Я хотел бы, чтобы кто‑нибудь из скорбящих по поводу войны высказал мне хотя бы одно сносное предложение, как ее закончить».

Прочтя это, я подумал: а что случится, если недовольный действительно попытается дать президенту совет, как закончить войну?

Вполне возможно такое. Эзра Моллинс появляется у западных ворот Белого дома с чемоданчиком в руках. Его останавливают одетые в форму сотрудники охраны Белого дома.

— Что вам нужно?

— Иду, чтобы увидеть президента! —-говорит Моллине.

— Вам назначено свидание?

— Нет, но он сказал, что любой, у кого есть сносное решение проблемы войны во Вьетнаме, должен принести ему это решение.

— Подождите минутку, пожалуйста.

Один из охранников звонит по телефону, и Моллинса внезапно окружают четыре человека из секретной службы.

— О’кэй, —говорит один из них, —Пойдемте с нами.

Они отводят его в служебное помещение в пристройке Белого дома, обыскивают и приступают к допросу.

— Что вы несете в чемоданчике?

— Мой план, как закончить войну во Вьетнаме! — радостно сообщает Моллинс. — Мне кажется, это действительно остроумный ответ на просьбу президента, поскольку у его окружения нет своих идей на данную тему.

Четверо из секретной службы таращат на него глаза.

— Конечно, план еще не завершен, поскольку я не располагаю информацией, доступной правительству, но тем не менее могу дать ответы на определенные вопросы.

— Ол–райт, ты, видимо, остроумный парень, — говорит один из секретной службы. — Ну, а теперь расскажи, что ты на самом деле собирался сделать, пытаясь проникнуть в Белый дом?

— Именно то, о чем вам сказал. Президент просил, чтобы тот, кто недоволен его политикой, пришел с собственным планом. Вот я и принес свой план. Послушайте, если президент занят, я могу встретиться с вице–президентом. Он ведь тоже просил о решении этой проблемы.

— Ты не увидишь никакого вице–президента, болтун!

— Кого же я могу увидеть?

— Мы предоставим тебе возможность встретиться с милейшим врачом психиатрической больницы, и ему‑то ты изложишь свой план.

Они быстро заталкивают брыкающегося Моллинса в машину «скорой помощи», и под вой сирен его увозят подальше от Белого дома.

Президент как раз в то время прогуливался и спросил одного из агентов секретной службы:

— Что тут произошло?

— Какой‑то чудак притащил решение проблемы вьетнамской кампании.

— Что? — вскричал президент. — Верните его обратно! Вы что, не знаете, что начинается избирательная кампания?

НЕРАЗРЕШЕННЫЕ УТЕЧКИ

Кажется, никто не выглядел более взбешенным после публикации секретных пентагоновских документов, чем известный обозреватель из «ястребов» Джозеф Уоллстоп[5].

Когда я посетил Джо в бункере под его домом в Джорджтауне, он был вне себя.

— У них мои документы, — кричал Джо. — «Нью–Йорк тайме» и «Вашингтон пост» не имели права их использовать!

Мне стало неловко.

— Как могли попасть к ним твои документы, Джо? Я думаю, они принадлежат Пентагону.

— Я договорился с тремя министерствами, что первый нанесу удар, используя совершенно секретные документы.

— Почему именно ты, Джо?

—. Потому что я друг Пентагона, потому что я верю в войну, потому что если они допускают утечку документов ко мне, то знают, что это будет напечатано так, как они писали. А теперь каждый имеет доступ к наисекретнейшим материалам. Это несправедливо!

— Попробуй сказать мне, Джо, что пентагоновские документы — это первые документы, попавшие на страницы газет.

— Ты, видимо, совсем дурак, — ответил презрительно Джо. — Каждый из моих фельетонов основывался на совершенно секретной информации. Министерские перебранки по поводу утечки пентагоновских документов связаны вовсе не с тем, что в них разоблачается, а с тем, кто их публикует.

— Джо, если я не ослышался, правительство годами допускало утечку документов к дружественно настроенным по отношению к нему журналистам?

— Ну, уж не знаю, как можно это яснее выразить, — сказал Джо своим, как обычно, раздраженным голосом.

— Тогда что ж плохого допустили «Нью–Йорк тайме» и «Вашингтон пост»?