Амазонка пустыни

Так прошло несколько минут. Иван Павлович не мешал Фанни любоваться видом. Он сам слишком любил, понимал, ценил и восхищался красотами Кольджатских восходов и закатов, и он как собственник, как хозяин этой красоты был доволен, что она так поразила его гостью. Но сам он в этот вечер уже не мог любоваться чарами лунной ночи в горах. Ему отравляла удовольствие эта женщина, стоявшая рядом с ним, непрошеная и незваная, явившаяся сюда Бог весть с какими целями…

Снизу и слева раздался протяжный зовущий крик. Он зазвенел в ночной тиши тоскующим призывом мятущейся души и стих, а потом повторился снова призывной нотой. — Ла Аллах иль Аллах, — взывал муэдзин в дунган-ском поселке к ночной молитве.

Пролаяла внизу собака, и снова все стихло, будто ви-дение жизни, будто трепет человеческого дыхания про-неслись вдоль мощной груди земли и затихли…

В выявившейся теперь ночи волшебными казались воздушные дали и таинственной тишина. И точно для того, чтобы нарушить эту грезу чарующей сказки, сзади дома раздался могучий окрик:

— Кот-торые люди, выходи строиться на переклич-ку…

И загомонили на площадке поста казаки. И скоро, хрипя и срываясь, будто простуженная сыростью ночи, запела кавалерийскую зорю старая ржавая труба постово-го трубача…

IV

— Итак, — проговорила Фанни, наливая себе вто-рой стакан чая и вынимая тоненькими пальчиками с от-деленным и манерно загнутым вверх мизинцем из жес-тянки, принесенной Иваном Павловичем, квадратное печенье petit beurre, — итак, вас удивляет, что я сюда приехала?

— Откровенно говоря, — да.

— Слушайте. Условимся наперед и навсегда гово-рить только правду. Говорить действительно откровенно и то, что думаешь.

— Вряд ли это возможно!

— Уж очень, верно, вы меня ругаете, — улыбаясь ми-лой детской улыбкой, сказала Фанни.

— Нет, зачем так, — смутившись, отвечал Иван Пав-лович, — но признаюсь, ваш поступок мне непонятен.

— Почему?

— Да мало ли уголков в России более привлекатель-ных, нежели глухой пограничный пост в Центральной Азии. И почему из всех родственников вы вспомнили какого-то троюродного, если еще и не дальше, дядю, кото-рый давно порвал с Доном и донской родней и живет от-шельником?

— Меня тянуло путешествовать.

— Есть путешествия много интереснее. Поехали бы в Париж или Швейцарию, ну, на озеро Комо, что ли.

Брезгливая гримаска скривила хорошенькие губы Фанни.

— И в Париже, и в Швейцарии, и на итальянских озерах я была. Не нравится. Слишком много культуры. Все вылизано, исхожено, и мне кажется, на самой верши-не Монблана стоит надпись: «Лучший в мире шоколад «Gala-Peter».

— Да мало ли куда можно ехать? Ну, наконец, мож-но проехать на Зондские острова, в Африку, в Трансва-аль, бурам…

— А меня тянуло по пути Пржевальского. Я вспом-нила, что вы служите в Джаркенте, и поехала к вам.

— Что тут хорошего?

— Это мы увидим. И не беспокойтесь, пожалуйста, дядя Иван Павлович…

Она так его и назвала — «дядя Иван Павлович», и го-лос ее даже не дрогнул, хотя эта фамильярность передер-нула Ивана Павловича.

— Или нет, я вас буду называть «дядя Ваня», ведь правда, вы мне чеховского дядю Ваню напоминаете. Доб-рый бука. Я вас не стесню, дядя Ваня. У меня все есть. Со мной мой калмык Царанка, завтра я куплю себе лошадей, и затем — мы только соседи.

— Где же вы купите лошадей?

— В Каркаре, на ярмарке.

— Кто вам это сказал?

— Ваш командир, Первухин.

— Но ярмарка в Каркаре будет еще через месяц, да и лошади там дикие.

— А что, вы думаете, я не умею укрощать диких ло-шадей? Ого! У отца на зимовнике я сама арканом накиды-вала, сама валила, седлала. И скакала же вволю по степи!

Глаза ее заблестели. Если бы не эти волосы, гривой вол-нистых прядей разметавшиеся по спине, — мальчишка, со-всем мальчишка-кадет, озорник. Мечут молнии задорные глаза, и губы оттопыриваются, как у капризного мальчугана.

«Да, характер, должно быть», — подумал Иван Пав-лович.

— И все-таки это не женское дело — путешествовать одной. Быть искательницей приключений.

— Во-первых, не одной.

— А с кем же?

— Да с вами, дядя Ваня.

— Ну, это положим. Этот номер не пройдет.

— А почему?

— Да что вы все «почему» да «почему», как малый ребенок? Очень просто, почему. Потому, что вы моло-денькая девушка. Вот и все.

Фанни совсем по-детски всплеснула руками.

— Опять, — воскликнула она. — Слушайте, дядя Ваня, я вас раз и навсегда прошу это позабыть. Смотри-те на меня как на мужчину. Ведь это же безумная отста-лость, что вы говорите. Это прошлыми веками пахнет. Я, слава Богу, не кисейная барышня.

— Жизнь здесь полна опасностей и приключений.

— Тем лучше, — перебила она его, и лицо, и глаза ее загорелись, — я их-то и ищу, их-то и жажду.

— Притом здешняя жизнь первобытно проста.

— Великолепно.

— В этих условиях жить молодой девушке под одной кровлей с мужчиной невозможно.

— Я не одна, со мной мой калмык Царанка. И потом, все это архаические понятия. Время теремов, дядя Ваня, прошло. Женщина равноправна с мужчиной. Посмотрите на Запад.

— Мы на Востоке.

— Это все равно. Если все ехать на восток — то бу-дет запад.

— Удивительные у вас географические понятия.