Амарант

– Я понимаю, но такова жизнь. Мы же хотим спасти мир. И ты сказал, что желаешь в этом поучаствовать.

– Неужели делать больно обязательно?

– К сожалению, да. Вспомни все героические эпосы, которые ты читал. Злодея не победить, если не убить.

– Но я поступил плохо. Он так…

– Я понимаю. Первый раз делать больно всегда сложно. Но ты поступил правильно.

– Ты правда так думаешь?

– Да. Помни об этом каждый раз, когда приходится переступать через себя. Ты все делаешь правильно. Мы спасаем этот мир. А без убийства монстров это невозможно.

– А людей? Тех, кто еще человек и в здравом уме. Я не хочу убивать их.

– Я тоже. Никто не хочет. Мы же не коменданты какие-нибудь.

– А ты убивал человека?

– Один раз.

– Как?

– Ты правда хочешь это послушать после того, как… Хотя давай больше не вспоминать об этом. Это была девушка. Я ее задушил. Вначале она убила меня, а потом я ее. Вот и вся история.

– Так вот как ты умер первый раз.

– Ага. Пойдем поедим. По опыту знаю, что это помогает. А потом свалим из этого города и забудем все как страшный сон.

– А ты понял, почему Давид такой спокойный?

– Конечно. Он уже один из наших. Наверняка почитал пару глав перед сном и, пока спал, понял истину.

– Так, значит, он тоже превратится в это?

– Нет. Если не захочет. Да и какая разница? Возможность быть рядом со своими хозяевами стоит небольшой платы. А теперь идем.

Глава 9

Тюремная камера была очень старой, заставшей еще те времена, когда коменданты не были скованы законами. Стены в глубоких трещинах, сквозь которые пробивался сероватый мох, от него пахло гниющими огурцами, и целых три стула, ни один из которых не располагал к комфорту. Сиденья были сделаны такими неудобными, что преступники предпочитали помещаться на холодном полу, рискуя заболеть. В коридоре послышались шаги, но Давид никак не отреагировал на эти звуки. Юный актер слишком ослаб, чтобы повернуть голову. Все, что он мог делать, – это лежать и смотреть на соседнюю стену, вдыхая сырой воздух.

– Так, значит, он не раскололся? – обладатель ужасного писклявого голоса подошел к решетке и сел на корточки, рассматривая арестанта.

– Нет, господин председатель, – ответил ему комендант, который предыдущие недели сдерживал палачей и тайно приносил бедняге дополнительные порции еды. Появление Рехора вызвало восторг среди заключенных.

– Какой-то он слишком румяный. Знаете, что я думаю? Пожалуй, можно ужесточить режим, тогда он расскажет нам все секреты своих чудес. Ни к чему жалеть крамольное отребье.

– Как я понял, мальчик – просто жертва пропаганды. Крамольный подсунул ему книгу.

– Тогда мальчик, как истинный гражданин империи, обязан рассказать нам все секреты. Если это не ложное учение, то и прятать такое умение нет смысла, – председатель довольно хмыкнул и оперся на стену совсем рядом с факелом, чтобы не замерзнуть.

– Он и так месяц на сухой пайке. Господин председатель, я не думаю, что стоит так издеваться над простым мальчишкой. Он все равно расскажет обо всем. Через неделю, может, через две.

– Нет. Знаете, что я сделаю? Я приказываю передать этого… любителя еретических выступлений и всю его кодлу под мой личный контроль. Пусть их отправят в главную тюрьму региона. Такой наглости, чтобы выступить в центре города, да с такими выражениями, я еще не видел. Им повезло, что вы признали их вменяемыми, но как только появится хоть один признак сумасшествия… Как успехи с поимкой того еретика?

– Того, что из Мизбурга, или того, который дал парню книгу?

– Из Мизбурга.

– Я уже собрал отряд, через несколько дней выдвигаемся.

– Знаете, чем я вас сейчас расстрою? Вы должны слегка поторопиться. Пойдемте в ваш кабинет, не хочу говорить при этих… мумиях.

– У меня нет кабинета, я делаю все дела на верхнем этаже или на крыше. Следуйте за мной.

Они пошли вверх по лестнице, стараясь не смотреть на заключенных, страдающих от голода и обезвоживания. Рехор мог тайно помогать самым юным, не способным осознать всю ситуацию. А вот тем, кто достиг совершеннолетия, комендант не мог помочь, их ни закон, ни мораль стражников не защищали. Он пытался достать информацию любыми способами, стараясь избегать пыток, но все отступники молчали. Жандарм даже послал солдат отыскать книгу, которую Давид принес из заброшенного города, но ничего не вышло. Похоже, что произведение было еще более еретическим, чем выступление актеров, иначе такое нежелание говорить жандарм объяснить не мог.

Они поднялись наверх, на самую крышу, откуда открывался прекрасный вид. Импровизированный кабинет коменданта был совсем не похож на место обитания члена ордена, славящегося своей жестокостью и фанатизмом. Милая плетеная мебель, гамак приятного оранжевого цвета, рассада на маленьком балкончике, а финальный штрих – большой толстый пес, греющийся под лучами луны и пускающий слюни. Рехор жестом предложил председателю кресло-качалку, а сам сел на деревянный ящик.

– Так о чем вы хотели поговорить? – спросил жандарм, громко выдыхая. Подъем дался толстяку нелегко.

– А в этом месте нас никто не услышит? Знаете, информация конфиденциальная.