Амальгама счастья

– А?.. – Он взглянул на нее, словно только что очнулся от глубокого сна, точно видел впервые или никак не мог узнать черты, некогда любимые, но давно растаявшие в дымке времени. И, узнав наконец, вернувшись к ней, промолвил, грустно улыбаясь, с недоверчивым выражением в глазах: – Это ты, carissima… Ты все еще хочешь остаться? Ты отказываешься от… от всего? Да понимаешь ли ты, что ты делаешь?

«Разумеется!» – хотелось ей крикнуть и закрыть сомневающиеся уста поцелуем. Но что-то помешало Даше, что-то потянуло ее прочь, назад, и, мгновенно забыв о том, кто стоял рядом с ней, она снова жадно приникла к прозрачному занавесу, неосознанно оставляя за собой последнее право – право передумать. Червячок эгоистичного сомнения сосал ее душу, и кто-то лукаво и требовательно шептал ей на ухо: «Он подождет. Он твой, он всегда будет с тобой, и ты не потеряешь его, даже если сейчас вернешься туда, к этому странному, неверному свету, к людям – небезупречным, несовершенным, но таким же, как ты. Не торопись, Даша! Подумай еще раз…»

И она думала. Думала, глядя на действие, разворачивающееся в ее собственном доме, – то действие, которое по ее воле могло стать последним или всего лишь очередным в ее судьбе. Думала, слушая долгие переговоры Игоря по телефону: с кем? о чем? – неважно, она не вслушивалась в слова… И только когда над неподвижной девушкой рядом со старым потрескавшимся зеркалом засуетилась профессиональная бригада людей в белом, она усилием воли включила свое сознание полностью и заставила себя еще раз услышать, понять и почувствовать земную логику.

* * *

– Ну, кажется, все. – Молодой врач поднялся с колен и привычным равнодушным движением небрежно бросил Дашину руку, которая упала на пол с тяжелым неживым стуком. Он не успел еще стать циником, этот доктор «Скорой помощи», он не был пока еще полностью равнодушен к смерти и горю, но было уже поздно, и он так устал в эту смену и хотел спать… А здесь, в общем-то, все было ясно.

– Погодите, можно еще попробовать. – У медсестры, пожилой полной женщины, дочка точно такого же возраста, как девушка, лежащая сейчас перед ними. И ей было жалко ее: такая молодая, красивая, не наркоманка, не пьяница… – Если вколоть сразу два куба…

– Пожалуйста, я очень прошу вас. – Это третий вмешался в разговор, Игорь, третий лишний, который теперь глядел на врачей со смесью надежды и отчаяния. И Даша – как странно! – вдруг разглядела в его глазах то, чего не видела уже очень давно. Ах, этот Крым, и море, и ее волосы, разметавшиеся по его груди… Неужели этого никогда уже не будет? Не с Игорем, нет! Но – не будет с Марио? Или – будет, но по-другому, иначе, без борьбы и надежды, без ссор и примирений, без расставаний и встреч? Ах, разве ж это любовь!..

А мужчина там, по ту сторону кисеи, растерянно держащий в руках портмоне, снова говорил, обращаясь к врачу, послушно взявшему еще раз Дашину руку:

– Если можно хоть что-нибудь сделать… Я могу заплатить, если это нужно, – и повторял снова и снова: – Пожалуйста, я очень прошу вас…