Алый знак доблести. Рассказы

— Давно ты в Нью-Йорке? — спросил он. — Что ж, три года — это для ловкого парня срок немалый. Зарабатываешь прилично?.. Хотя что я, кто же может заработать в наши дни?..

Он скорбно посмотрел на свой потертый костюм.

— Отец у тебя помер, не так ли? Верно я говорю? Свалился, кажется, с лесов? Я где-то слышал об этом. Мать, конечно, жива? Я так и думал. Превосходная старая дама… Просто замечательная. Да, так, значит, ты младший из ее мальчиков… Поначалу вас было пятеро — так, кажется? Я знал тех четверых! Да, пятеро! Знаю… И все померли, кроме тебя? Теперь ты должен держать себя в руках и быть утешением для старухи мамаши. Так, так, так… Кто бы подумал, что один ты останешься из всей этой кучи кудлатых детей!.. Так, так, так… Какой все-таки странный мир… а?

Эти размышления настроили Джонса на грустный лад. Он вздохнул и угрюмо уставился на приятеля, потягивавшего пиво.

— Да, да, странный мир… Черт его подери, странный все-таки мир…

— Да, — отозвался Келси, — я остался один…

В его голосе прозвучала нотка неудовольствия — ему не понравилось, что разговор все время вертится вокруг обстоятельств, имеющих к нему прямое отношение.

— А как поживает старая леди? Помню, в последний раз, как я ее видел, она была такая живая, подвижная, словно маленький сверчок; она моталась по всей округе, выступала в Женском союзе трезвости, то об одном, то о другом…

— Что ж, она чувствует себя неплохо, — отвечал Келси.

— Так, значит, из пяти мальчиков у нее остался ты один? Так, так… Выпей-ка еще на прощание.

— Пожалуй, с меня хватит…

В глазах у Джонса промелькнуло чувство обиды.

— Ну, давай! — приставал он.

— Ладно, возьму еще кружку пива.

— Налейте еще виски, Джон!

Когда закончилась эта церемония, Джонс проводил своего приятеля до дверей салуна:

— До свидания, старина, — молвил он радушно. Его некрасивое лицо светилось дружелюбием. — Теперь обязательно заходи. Сегодня же! Понятно? Это же мировая компания! Ми-ро-ва-я!

II

Краснолицый угреватый мужчина высунулся из окна, отчаянно ругаясь: через два внутренних дворика он запустил пустой бутылкой в окно противоположного дома. Бутылка разбилась о кирпичную стену, и осколки со звоном упали вниз на камни. Мужчина погрозил кулаком.

Женщина с обнаженными руками, занятая развешиванием выстиранных платьев в одном из дворов, случайно посмотрела вверх и прислушалась к его словам. Вслед за мужчиной она тоже стала разглядывать другой дом. В дальнем окне какой-то юноша с трубкой громко высказывался о неудачном броске. Двое детей, находившихся в ближнем дворике, подобрали осколки стекла и начали возиться с ними, как с новой игрушкой.

Из окна, так раздражавшего мужчину, прозвучал старческий голос — там пели. Звук срывался и дрожал в воздухе, как будто у духа голоса надломилось крыло.

Неужто мне на небесах
Среди цветов гулять,
Когда другим пришлось в морях
Кровавых путь держать?..

Мужчина в противоположном окне взволновался еще пуще. Он продолжал ругаться.

Голос принадлежал маленькой старушке. Она трудилась над уборкой квартиры на четвертом этаже красно-черного дома. Руки ее были заняты горшками и кастрюлями, иногда метлой и совком. Она потрясала ими, как оружием. Казалось, это их вес согнул ее спину, искривил ее руки, отяжелил походку. Часто она погружала пальцы в раковину. Она расплескивала воду вокруг, и при этом истощенные мышцы ее рук перекатывались под дряблой кожей. И она отходила вся промокшая, словно перейдя вздувшуюся реку.

В комнате ощущалось смятение боя. Сквозь облака пыли или пара можно было разглядеть худенькую фигурку, наносящую могучие удары. Казалось, на ее пути повсюду возникают преграды.

Ее швабра, словно пика, беспрестанно угрожала демонам пыли. Лязг и звон сопровождали ее битву с неутомимыми врагами.

То была картина неуемной доблести. Работая, она часто возвышала голос до протяжного крика, до некоего странного боевого гимна, до воинственного и угрожающего призыва, который взлетал и спадал резкими нотами, терзая уши мужчины с красным и угреватым лицом:

Неужто мне на не-е-бе-сах
Среди цве-е-тов гулять…

Наконец она на минуту остановилась. Подойдя к окну, уселась, вытирая лицо фартуком. То была краткая пауза, минутная передышка. И все-таки видно было, что даже теперь она замышляет новые схватки, атаки, боевые кампании.

Она внимательно оглядывала комнату, отмечая силу и расположение врагов. Она была настороже.

Затем старушка вернулась к камину. «Пять часов», — пробормотала она, пристально всматриваясь в небольшие щегольские никелированные часы.

Из окна она оглядела густую заросль дымовых труб на крышах. Человек, работавший возле одной из труб, казался не больше пчелы.

Внизу, в лабиринте дворов, веревки, похожие на дикий виноград, цвели диковинными листьями платьев. До ушей старушки донеслись вопли мужчины с красным угреватым лицом. Теперь он был целиком захвачен неистовым спором с юношей, который привлек внимание к его неудачному броску. Оба они походили на зверей в джунглях.