Алый листопад

Два часа он шел столь медленным ходом, с трудом преодолевая сыпучие холмы. Ветер усилился так, что стал сдувать перерожденного с ног. Фаргон попал в настоящий шторм. Едкая пыль не просто пробиралась сквозь одежду — она обдувала путника с такой силой, что на коже его появлялись царапины. Ветер отбрасывал Фаргона в разные стороны, но тот отчаянно боролся с неумолимой стихией. В воздухе стояла кромешная тьма. Перерожденный не видел неба, и с трудом мог разглядеть свои руки. Делая два шага, ему приходилось отступать на один. Вихри беспощадно уносили его назад. Окажись на месте Фаргона другой — тот бы уже давно погиб: дышать в шторме было нечем — воздух был сплошь пропитан песком. Вдруг, руки перерожденного уперлись в камень. Он ступил вперед на несколько метров и нащупал стену. Фаргон двигался во мгле, не видя перед собой ничего. С каждым шагом, штормовой вихрь становился все тише и тише. Ветер ослаб, и стихия медленно отступила. Перерожденный оказался в каменном дворе необычной постройки. По сторонам от него возвышались могучие стены. Мрак озаряли мерцающие факелы, стоящие в руках мраморных статуй. Фаргон оглянулся назад и увидел песчаные вихри, скрывающие собой узкий проход. Путник осторожно ступил по каменному полу, зашагав вперед. Перерожденный оказался у лестницы, освещенной ярким пламенем. Фаргон начал спускаться вниз. Вскоре, его взгляду открылся потрескавшийся свод священного храма, изваянный из того же мрамора, что и стены Deohu Templa. На другом конце просторного зала покоилась статуя белого дракона. Помещение было освещено бесчисленным количеством огней. Фаргон спустился с лестницы и вышел на потрескавшийся, каменный пол. На огромном престоле, в самой середине помещения, отдыхал спящий зверь. Лапы его были огромны, а когти остры. Длинные, смертоносные клыки, словно изогнутые кинжалы — торчали из чудовищного рта. Мех существа был черным, как сама ночь, а права кисть удерживала деревянный шест. Фаргон осторожно обнажил свой клинок и двинулся в сторону престола. Глаза зверя открылись и запылали желтым пламенем. Могучий воин встал во весь рост и выпятил широкую грудь. Перерожденный остановился. Зверь отвел взгляд с Фаргона, и закрыв глаза, с наслаждением вдохнул сырой воздух.

— Долго я спал, погруженный был в сон… Не уж то, век позади… — Огромный зверь с мордой саблезубого тигра двинулся в сторону незваного гостя. Под мощными шагами его массивных лап поднималась пыль. Страж отличался от близких ему по природе сородичей, передвигаясь на двух ногах. — Имя свое ты скорей назови. Как смог сквозь бурю пройти? — зверь остановился в четырех метрах от человека.

— Меня зовут Фаргон. Я ищу храм Ун’Воундрака. А кто ты?

— Хм… — черная бестия с треском воткнула шест в округлый участок земли, образовавшийся под раздробленным камнем. — Говорить с королем тебе выдана честь. Я правитель фростбиров в песках. Я святилища страж и владыка зверей. Имя мне — Эин’Кадáл. — Зверь пристально рассмотрел Фаргона. — Есть проклятье в тебе… Чую мертвую кровь. Ты же есть Акхинала отродье?!

— Я был воином Черного оплота. — ответил Фаргон. — «Перерожденным» вампиром. Мне не удалось удержать обращение.

Эин’Кадал уперся мохнатыми лапами в деревянный шест.

— Ледяного народа пророчество есть. И гласит оно: воин придет. Но я чую, что кровь твоя — скверне подвластна. Как прошел сквозь пески, объяснись!

— Мой народ погибает. Северные земли опустошены беспощадной рукой последнего, истинного вампира. В его руках Драгонклау — клинок самого черного дракона. Владыка меча защищен проклятьем бессмертия. Мне нужно оружие Ун’Воундрака, чтобы уничтожить вампира. Поэтому, я ищу его храм.

— Нет в Аэш’Бирне меча, что ты жаждешь найти. — разразился голос Эин’Кадала. — У война другая судьба: света слугой должен он стать до скончания всех своих дней. А миссия, что привела тебя в храм — сквернит и позорит легенду. Хоть бурю ты миновал и шторма, убить тебя должен, отродье. — зверь выдернул шест из земли. — Не тот ты, о ком говорится в сказаньях… Кровь твоя — порчей омыта! Подними же свой меч, прими с честью смерть. Ты схватки достоин, коль храм отыскал.

— Что значит, что меча не существует?! Я видел настенные рукописи фроухаллов своими глазами. В них говорилось о том, что последнего из истинных можно остановить мечом Рогареса! Белого дракона, которого народ Каерн’Сэна зовет Ун’Воундраком! — Фаргон смотрел по сторонам в глубоком смятении, и внезапно для самого себя, начал повторять последние строчки пророчества ледяного народа: