Альв

В десять он вышел из здания Бюро и, взяв с открытой парковочной стоянки свой собственный «Кокорев-Командор», отправился в старый город на Вендский торг. Там на пересечении Красной и Одежной линий в чайной «Господин Великий Новгород» Яков заказал большую кружку соловецкого взвара[2] и, закурив сигару, приготовился ждать. Если Варвара назначила встречу в половине одиннадцатого, хорошо если придет в начале двенадцатого. Поэтому Яков, собственно, и выбрал чайную. Здесь тепло и сухо, и можно в тишине и покое выпить чего-нибудь горячего – взвара, например, – выкурить сигару и, неторопливо обдумав свои планы, еще раз убедиться, что ввязываешься в чистой воды авантюру. Во что-то до ужаса напоминающее военные экзерсисы по ту сторону фронта, когда импровизируешь на ходу и думать не думаешь ни о последствиях, ни о цене. Следовало, однако, признать, что ни должность – столоначальник, ни звание – премьер-дознаватель, ничего, в сущности, в Якове за прошедшие годы не изменили. Как был рисковым парнем, так им и остался даже тогда, когда вошел в возраст. Горбатого, как говорится, только могила исправит, но вот умирать Яков не собирался ни в коем случае. В особенности теперь, когда в его жизнь так стремительно и неординарно вошла таинственная Альв Ринхольф.

А Варвара пришла в одиннадцать двадцать семь. Не извинилась – с чего бы вдруг? – не объяснила причину опоздания, поскольку никогда ничего и никому не объясняла, хмыкнула, глянув «сучьим глазом» на пустую кружку из-под взвара и окурок сигары, усмехнулась и, сев напротив Якова, который даже не успел подвинуть ей из вежливости стул, закурила сама.

– Надеюсь, это не то, о чем я подумала. – Улыбка великосветской шлюхи и облачко сизого дыма, пропущенного через завораживающий овал губ.

– Ну и о чем ты подумала? – Прошло то время, когда Варвара была способна его смутить, но, следует признать, в свое время она поглумилась над Яковом вволю, что, впрочем, того стоило: любилась она так, что при воспоминании об их безумствах до сих пор дух захватывало.

– Подумала, соскучился.

– Есть немного, но ты зря надеялась.

– Тогда переходи к делу.

Вот так она умела тоже. Казалось бы, только что заигрывала, как последняя потаскуха, но с Варварой никогда не знаешь, где кончается игра и начинается проза жизни. И это тоже факт.

– Вот посмотри. – Яков протянул ей четвертинку листа бумаги с тщательно выписанными размерами и списком необходимых вещей. – Надо бы одеть девушку.

– Маленькая…

– Да, некрупная.

– Что, и белье? – подняла бровь Варвара. – Ты что, Яшенька, в порыве страсти все тряпочки на ней порвал?

– Вроде того, – усмехнулся Яков. – Она в больнице сейчас, и, чтобы забрать ее оттуда, сначала надо во что-нибудь одеть. И это, Варвара, еще одна головная боль. У девушки амнезия, и я не уверен, что она вспомнит, как застегивается бюстгальтер…

– Час от часу не легче! – искренно удивилась Варвара. – А такое бывает?

– Не знаю, не врач, однако хочу взять ее на выходные к Труте. Так что нам нужно для нее практически все, включая «курс молодого бойца».

– А родные у юницы есть? Или она не только без памяти, но еще и сиротка?

– Иностранка, – коротко объявил Яков.

– Тянет тебя, Яша, на приключения… И откуда сия иноземная фемина, если не секрет?

– Откуда-то из неметчины, – пожал плечами Яков. – Скорее всего, из Баварии, но она и этого не помнит. Амнезия у нее, понимаешь ли. Редкая форма тяжелой амнезии. Так ты поможешь?

– Да, помогу, конечно, – пыхнула сигареткой Варвара. – Не бросать же бедную сиротку голой и босой! Дай только коньячку приму на грудь для сугреву, и пойдем в набег!

Стиль общения Варвары мог порой удивить, и многих в самом деле удивлял, однако Якова он просто восхищал. По правде сказать, он в свое время не в одни только Варварины формы был влюблен, и не только лицом русской красавицы восхищался. Его заворожили тогда ее необычные повадки, оригинальные мысли, неординарное актерское мастерство. И, разумеется, естественность существования «в образе». Талант не пропьешь, как говорят в Себерии. И это тоже о Варваре: пила она много и со вкусом, но без коньяка, как утверждала сама Варвара, к ней не приходило вдохновение, и не писались стихи, а без поэзии она не могла жить, как не живут без воздуха. Без кислорода. Без стихов. Без мужиков. Без коньяка…

Глава 2 Красавица и чудовище

1. Суббота, одиннадцатое марта 1933 года