Альв

Пока одевалась, думала о том, что произошло в мыльне, и о том, что случилось потом. В мыльне, по внутреннему ощущению, все произошло правильно. Ни стыдиться случившегося, ни тем более сожалеть об этом Альв и в голову не пришло. Если бы не гнусная выходка «дознатчика», так все и вообще было бы замечательно. Этот Куприянов – нехороший человек. Хитрый и опасный. Он пришел не убивать, это очевидно, хотя при других обстоятельствах мог бы и убить. Хотел спровоцировать. Вопрос: кого – ее или Якова? Если ее – пустые хлопоты: ведь она действительно ничего не знает, потому что не помнит. Или почти не помнит, поскольку кое-что из того, о чем хотел бы узнать Куприянов, ей все-таки известно. Но она ему не скажет. Быть может, сказала бы Якову, и, возможно, еще расскажет, но не сейчас. И провоцировать ее бесполезно. Яков прав – ее трудно удивить, сложно испугать и затруднительно вывести из себя. Яков вроде бы тоже не поддался. То есть внешне словно и дал слабину, однако Альв чувствовала: Яков ее не предаст, что бы он ни наобещал Куприянову. И еще. Яков – мужчина себе на уме: думает об одном, говорит другое, а как поступит в итоге, не знает, похоже, и он сам.

«Но он… хороший!» – С этой незатейливой мыслью Альв вышла из комнаты и, пройдя по коридору, спустилась в гостиную.

Оперативников здесь уже не было, а Куприянов с Яковом хозяйничали на кухне и что-то обсуждали вполголоса. Никакого внешнего напряжения. Просто идиллия какая-то. Но за внешним спокойствием бурлили нешуточные страсти. Альв их прекрасно чувствовала и даже предполагала, что знает, о чем идет речь. Впрочем, стоило ей подойти ближе, как разговор иссяк сам собой. Точкой в нем прозвучала реплика Якова:

– Значит, мы сможем завтра съездить в город?

Ответ Куприянова был под стать вопросу:

– У тебя, Яков Ильич, завтра присутственный день, разве нет?

Пельмени ей не понравились. Водку, настоянную на хрене, она не только не смогла пить, ее от одного запаха этой хреновухи едва не вывернуло. А с красным вином, как ей показалось, пельмени не сочетаются. К тому же – что не странно – разговор за столом не клеился, и воцарившаяся напряженная атмосфера вгоняла Альв в уныние. Правда, ночь она провела в объятиях Якова, что было замечательно, однако не идеально. Яков устал и хотел спать, а она не хотела ему мешать, понимая, что и ее идеальному мужчине нужен отдых. Перпетуум-мобиле[10] если и существует, то не в чреслах даже самых лучших из мужчин. В результате он уснул, а она лежала без сна и думала о том, что же она такое. Откуда эта ее ненасытность, и почему хладнокровная до бесчувствия в одном, она отнюдь не равнодушна, когда дело касается ее отношений с Яковом? Разумеется, было бы куда проще разобраться во всех этих странностях души и тела, если бы Альв помнила свое прошлое и знала, кем является на самом деле. Тогда бы ей не приходилось мучительно искать ответы на вопросы, которые, наверное, не следовало и задавать. С этой мыслью она, в конце концов, и уснула.

2. Понедельник, тринадцатое марта 1933 года

Утром отправились в город. Альв с Яковом ехали в локомобиле одни, но впереди и сзади их сопровождал кортеж «охранителей». Яков был спокоен, управлял своей сложной машиной, разговаривал с Альв – большей частью ни о чем – и явно был занят какими-то своими непростыми мыслями. Что-то обдумывал, что-то для себя решал. Так «прочла» его чувства Альв, которая за считаные дни – так ей, во всяком случае, казалось – узнала Якова больше, чем смогла бы узнать другого человека за многие годы. О любви не говорили, и это казалось Альв правильным, хотя и необычным. Случившееся в мыльне не обсуждали. Неприятной истории с Куприяновым и словом не касались. И все-таки, когда уже въехали в город – а он по-прежнему казался Альв не похожим на город, – Яков попросил ее не обращать внимания на назойливое сопровождение, которое теперь не отстанет от нее в течение всего дня.

Однако ее присутствие соглядатаев, которые и не думали прятаться, просто-таки раздражало. Тем не менее она крепилась, стараясь соответствовать ожиданиям Якова, и, несмотря на тревогу и неуверенность, которые, впрочем, никому так и не показала, позволила ему оставить себя на попечение Труты Норн. Сестра Якова в понедельник оказалась свободна от обязанностей в Академии, где она преподавала «новую и новейшую историю» – чем бы это ни было, – и, приняв на себя попечение над гостьей, развлекала Альв как могла: устроила ей поход по лавкам и галереям, свозила на набережную и показала летающие корабли, которые произвели на Альв неожиданно сильное впечатление. Некоторые из кораблей были попросту огромны, и тем не менее они легко парили высоко в небе. Это было похоже на колдовство, которым, по сути, и являлось, поскольку нарушало все известные Альв законы природы. Однако факт этот нисколько ее не раздражал, а скорее воодушевлял. Настроение неожиданно поднялось, и мир снова засверкал множеством чудесных красок.