Альв

Но так она только говорила. На самом деле Альв была невероятно точна во всем, что делает. Иногда быстра, но никогда не поспешна.

– Яков, вы говорили, у вас тут есть конюшни…

Она все время балансировала на грани: то называла его по имени, но на «вы», то величала господином Свевом.

– Конюшни содержит мой арендатор, – объяснил Яков. – Но если вы хотите покататься верхом – думаю, это не составит проблемы.

– Серьезно? – подняла она бровь. – Это возможно?

– Да, – кивнул он. – И я даже знаю, во что вас по такому случаю одеть.

– Меня не надо одевать, господин Свев, я сама одеваюсь… – улыбнулась Альв, – и раздеваюсь, – добавила через мгновение с милой улыбкой.

– Вы меня поняли, – остановил ее Яков. – Хотите прогуляться по окрестностям верхом?

– Я уже сказала, что хочу.

– Тогда давайте найдем вам подходящую одежду.

Вариантов на самом деле было несколько. Точнее – два. Первый – «девичья светелка» Труты, где хранились все ее подростковые вещи. Двенадцать лет назад, когда ей было пятнадцать, своими размерами сестра Якова мало чем отличалась от Альв. Разве что грудь поменьше да бедра поуже, но попробовать стоило. За одеждой и обувью продолжали следить все эти годы, потому что так хотела Трута, ну а Якову это большого труда не стоило. Это ведь не он стирал и проветривал одежду, смазывал салом и ваксил кожаные сапоги для верховой езды. Однако куда реалистичнее выглядел второй вариант. В прошлом году в Свевской заимке гостил двоюродный брат Якова с семьей. А тут, как назло, случилась война, Андрея вызвали в часть, как, впрочем, и Якова, и Свевы Ниенские – как их было принято называть в семье – отъехали второпях, словно эвакуировались, оставив в доме половину своих вещей. Среди прочего остался и костюм наездницы, принадлежавший старшей дочери Андрея – шестнадцатилетней Екатерине. Ну, «остался» – это мягко сказано, точнее, был забыт и брошен там, где Катя переодевалась в день отъезда. Вот этот костюм – в связи со сходством комплекции двух фемин – должен был подойти Альв как родной. Он ей и подошел. Однако и здесь не обошлось без недоразумений.

– Разве женщинам прилично надевать мужские штаны? – подняла в удивлении брови Альв.

– Не знаю, как у вас, – усмехнулся Яков, давно ожидавший чего-нибудь в этом роде, – а у нас женщины носят все, что им нравится.

«Или не носят ничего», – добавил он мысленно, пытаясь угадать, как Альв будет выглядеть в костюме для верховой езды и без него.

– Ладно, раз вы настаиваете…

– Я не настаиваю, – возразил Яков, – но боюсь, в этом платье вам будет неудобно ехать верхом. К тому же у нас нет женских седел для езды амазонкой.

– То есть и ехать мне придется, сидя по-мужски? – «Почти ужас», но, скорее всего, Альв просто над ним потешается.

– Выбор за вами, – пожал плечами Яков. – В конце концов, мы можем проехаться по окрестностям в локомобиле…

– Нет уж! – сказала как отрезала. – Решили верхом – значит, верхом. Оставьте меня, Яков, я попробую все это на себя надеть.

Переодевание заняло гораздо больше времени, чем можно было предположить. Но результат превзошел любые ожидания. В свитере с высоким воротом, теплом казакине[4] и брюках-галифе, в сапогах до колен и тирольской велюровой шляпе выглядела Альв истинной амазонкой. Ей бы еще лук в руки, получилась бы себерская Диана-охотница. Впрочем, у себерцев уже была одна такая – звалась Девоной[5]. И еще, увидев ее в брюках, Яков узнал, что у Альв на удивление длинные ноги. Соразмерные росту, но притом длинные, прямые, и да – красивые!

– Хорошо выглядите, – заметил он вслух нейтральным тоном. – Вам идет быть амазонкой.

– Возможно, – задумчиво кивнула Альв. – Впрочем, какая же амазонка без лука!

– Хотите лук? – прищурился Яков.

– А у вас есть?

– Есть!

Рядом со светелкой Труты располагалась его собственная детская комната. Зачем хранила свои вещи Трута, один бог знает. Яков же, когда вошел во владение домом, все свое повыкидывал без всякой жалости. Оставил лишь те вещи, которые продолжали ему нравиться и теперь: ростовой тисовый лук, сделанный на заказ в Бретани, композитный нормандский лук, ничем, собственно, не отличавшийся от новгородского пехотного – их все еще делали в Пскове и Новгороде в качестве спортивных или охотничьих, и несколько составных кавалерийских луков – татарских и монгольских, полученных в подарок или купленных во время поездок в Золотую Орду и в Тартар.

– Боги! – воскликнула Альв, похоже искренне восхищенная увиденным. – Ты что, стреляешь из лука?

– Сейчас редко, – ответил довольный произведенным эффектом Яков, – а раньше я очень любил и просто пострелять в цель, и поохотиться…

Он сделал вид, что не обратил внимания на то, как легко и непринужденно перешла Альв на «ты». Возможно, это была случайная оговорка, но, по правде сказать, Яков надеялся, что экспромт этот был подготовлен заранее. Такое тоже могло случиться и означать могло так много, что Яков боялся сглазить свою удачу – если, конечно, она у него была…

– А мне можно?

– Можно, – улыбнулся Яков. – Но, вероятно, все-таки не из нормандского лука!