Алтын-Толобас

– Ах, Николай Александрович, дорогой, не хотел вас расстраивать, да всё равно придется. Возьмите свой оклад, вон он лежит, в коробке из-под сканера. Эксперты говорят, что обложка представляет историческую ценность – это работа русских мастеров середины шестнадцатого века. А вот материальная цена невелика. Серебро невысокой пробы да несколько сотен камешков. Если быть точным, шестьсот шестьдесят. Было на шесть больше, но они куда-то подевались – вместо них пустые гнезда. Это не желтые сапфиры и не опалы. Строго говоря, это вообще не камни, а шлифованные кусочки вулканического стекла. Наверно, в средневековой Руси оно считалось большой редкостью. А сейчас такого добра у нас пол-Камчатки. Зря, выходит, Седой всю эту кашу заварил.

– Ну и ладно, – не слишком расстроился Фандорин. – Сдам в музей, пусть будет память о Корнелиусе фон Дорне. И статью напишу. Ведь моя находка косвенно подтверждает версию о том, что библиотека Ивана Грозного – не выдумка. Раз книга Замолея существовала в действительности, значит, дабеловский список – не фикция, а документ, заслуживающий доверия. Хоть и не очень большое, а все-таки открытие. Прощайте, господин Габуния. Засиделся я у вас в Москве. Пора домой, в Англию.

Он протянул банкиру руку, но Иосиф Гурамович прощаться не стал, а вместо этого взял магистра за локоть.

– Послушайте, Николай Александрович, зачем вам в Англию? И что за интерес для мужчины делать «не очень большие открытия»? Не ваша это стезя – пыль в архивах глотать и научные книжки писать, ей-богу. Мне Гиви каждый вечер кассеты давал, съемки скрытой камерой. Как вы по улицам ходили, дома рассматривали, в блокнотик писали. Смотрел я на вас – удивлялся. Как подменили англичанина! Такой стал энергичный, увлеченный, счастливый! Про Сулико поет! Сразу видно – человек своим делом занимается. Вы знаете, в чем ваше дело, в чем ваш настоящий талант?

– Нет, – ответил внимательно слушавший Фандорин. – Не знаю. Точнее, знаю, что никакого таланта у меня нет. Как, впрочем, у большинства людей.

– Про большинство людей не скажу – не знаком, а про вас, дорогой Николай Александрович, знаю твердо. Вы мне три таких совета дали, что за них миллиона не жалко. Долларов. Я вам век благодарен буду, клянусь! Кушаю в свое удовольствие и не переживаю – так? – Coco выставил толстый мизинец и в подтверждение своей искренности немедленно скушал еще одну конфету. Жена мне козью морду делает, а я только жмурюсь от счастья – так? Впервые в жизни! – Тут был поднят второй палец, безымянный, украшенный массивным золотым кольцом, а там не заставил себя ждать и средний палец, с бриллиантовой печаткой. – И с Богом на лад пошло, честное слово. Я после того разговора с вами молиться перестал. Чего, думаю, лицемерить, если не верю. А сегодня утром, как с Таганской вернулись, вдруг захотелось перед иконой встать и помолиться. Ни за чем – просто так! Ни о чем не просить – ни о тендере, ни о шмендере, ни о возвращении двух миллионов, которые у меня вчера налоговая полиция счерномырдила. Просто помолиться и всё. Помолился – и хорошо стало. Вы понимаете, что это значит?

Габуния три растопыренных пальца убрал, а вместо них поднял один, но зато указательный и многозначительно воздел его к потолку.

– Понимаю, – кивнул Фандорин, вспоминая, чем там заканчивается песня про Кудеяра и двенадцать разбойников. Кажется: «Господу Богу помолимся»?

– Ай, ничего вы не понимаете. Вы талант свой не понимаете! У вас, Николай Александрович призвание – людям советы давать. Это самый редкий, самый драгоценный дар! Вы на людей любопытный, вы умеете в миг себя на место другого поставить, а чутье у вас лучше, чем у моей Жужи. Нет ничего ценней, чем вовремя данный хороший совет. Не нужно вам в Англию! Это дураку везде счастье, а умный человек должен понимать, где ему на свете место. Умный человек должен понимать, что есть понятия «объективно лучше» и «субъективно лучше». Объективно в Англии жить лучше, чем в России – кто спорит. Но именно вам, Николаю Александровичу Фандорину, субъективно лучше здесь. А я вам в этой связи еще одну важную вещь скажу. – Coco опять поднял палец. – Всему объективному грош цена, значение имеет только то, что субъективно. В Англии вы, дорогой Николай Александрович, закиснете, да и не нужны вы там с вашим даром. Где и давать советы людям, если не у нас, в России. Она и называется так – Страна Советов. И тут я от лирики перехожу к деловому предложению. Иосиф Гурамович отодвинул вазу с конфетами, как бы давая понять, что разговор вступает в официальную фазу. – Давайте создадим консультационную фирму нового типа, куда всякий человек, попавший в трудное положение, может обратиться за советом, и ему помогут. Я уже и название придумал: «Палочка-выручалочка». Можно по-английски: «Мейджик уонд». Я вам офис сниму, оборудование закуплю – компьютеры там, факсы-шмаксы. Рекламу обеспечу. А главное клиентов буду поставлять, солидных людей. Доходы пополам, идет?

– Вы с ума сошли! – воскликнул Николас, только теперь поняв, что банкир говорит всерьез. – Что за бред?