Альтерра. Общий сбор

— Да цива твоя вспомнилась… Ладно, проехали. С тем, что ты сказал, все понятно. Будем надеяться, что люди привыкнут к увеличению суток. Есть еще одна проблема. — Командор помедлил, пытаясь более четко и выпукло сформулировать задачу. — Дело в следующем, мы все обладаем огромным количеством знаний. Нужных, ненужных, тех, которые можно использовать, и совершенно бесполезных. Бумагу мы варить не умеем, записывать все это некуда, через поколение-два все эти знания пропадут вместе с их носителями. У нас есть студентки педагогического, организуй их, пусть начинают занятия с детьми, откроют школу, только пусть продумают, чему учить. Со скаутами раскопайте остатки библиотеки, вдруг что найдется. Твоя задача на ближайшие годы — построить и открыть академию, в которой владеющие знаниями будут делиться ими со всеми желающими. Если мы будем находить какие-то книги, диски, другие носители — все собирать там. Образование я вижу трехэтапное — общее, направленное на выживание и расширение кругозора, специальное — для приобретения профессии, и чисто теоретическое — это те знания, которые мы не можем сейчас использовать, но которые пригодятся нам в будущем. Тут легко скатиться к простому заучиванию и зазубриванию без осознания смысла. Этого надо избегать всячески, а то получим касту технических жрецов, бормочущих непонятные формулы: «Во имя Е равного МС квадрат, заклинаю именем великого Эйнштейна…» и тому подобное. Наша цель сохранить все, что мы знаем. Если найдешь рецепт изготовления бумаги, организуем школу писцов или типографский станочек построим…

Заканчивался еще один тяжелый день, и никто не знал, что принесет следующий…

Случайный клик по мини-карте. На краю…

Большой дрифтер-краболов вторую неделю бороздил просторы океана. Камчатский краб, завезенный в конце прошлого века в Баренцево море, шел валом. Трюмы дрифтера были забиты под завязку. После запрещения ловли в камчатских водах «северный» краб стал единственным источником ценного деликатеса. Редкий россиянин мог позволить себе крабовую консерву на праздник. Их заменяли «палочки» из минтая, сдобренные ароматизаторами и красителями. А на севере расцветала контрабанда. Норвегия, охраняя свои рыбные промыслы, протраливала всё в своем секторе, уничтожая любую мелочь с десятью ногами. Российские рыбаки использовали дрифтерные сети с большими ячейками, выбирая только крупные, больше полуметра, экземпляры, отпуская самок с икрой на ногах, выкидывая в море случайно зацепившийся молодняк. Конечно, и среди них встречались уроды, живущие одним днем и выгребающие из моря все подряд. Но каждый заход в порт и сданная продукция фиксировались. Нарушителей лишали лицензии на лов. Прибыль от улова в российских портах была в разы меньше от выгоды, получаемой в Норвегии. Обычный рыболов мог беспрепятственно уйти в норвежский порт, ссылаясь на поломку двигателя, но краболовы с их «стратегическим», валютным ресурсом, с тяжелым и трудоемким процессом почти штучной обработки каждого пойманного краба были все на счету и на виду. «Случайный» заход в чужой порт судна, не имевшего контракта с иностранцами, вызывал неизбежный шквал доносов от конкурентов и проверку деятельности компании. Мелкие суда вынуждены были придерживаться правил игры и сдавать все в свои родные порты.