Альтер эво

Потом они с Давидом проносятся по гостиной (дипломы на стенах, кубки на полках, фотографии, портреты и статуэтки бородатых собак повсюду) и вылетают в ту комнату, окно которой должно выходить – и выходит – на противоположную от улицы сторону дома. Третий этаж. Ну, что поделать.

Давид распахивает окрашенную деревянную раму: прямо за домом – тополя и толстая подстилка из преющих листьев. Майя сует «хеклер» за резинку штанов, перемахивает через подоконник, повисает на руках, отпускает. Едва ударившись ногами о землю, перекатывается на бок. Тут же вскакивает на ноги – кажется, все цело, – отпрыгивает от стены, оглядывается. Пока никого. Удар о землю позади. Через миг Давид уже рядом с ней.

Они бегут.

Все пятиэтажные дома-чаги в этом районе – одинаковые. Между ними мало места. Между ними понатыканы старые деревья, искривленные и переломанные, либо высокие свечки тополей, здесь умирают ржавеющие детские площадки с железными снарядами, гниет содержимое помойных контейнеров, прорастают из жухлой травы унылые квадратно-гнездовые здания школ и детских садов, больше похожих на колонии строгого режима.

Но и в этом концесветном декадансе двое бегущих по улице людей, один из которых сжимает в руках автоматическое оружие, не могут не привлечь к себе внимания.

Давид держится ближе к стенам, петляет, бросаясь за угол то одного, то другого дома. Скоро рассвет. Они выбегают на какие-то задворки, к домикам-пятиугольникам с косыми крышами из листовой стали самолетного цвета, и Майя не сразу вспоминает, что это – а это ведь гаражи! Гаражи, любимая площадка для игр у прогрессивного юношества! На коньках соседней пары крыш нахохлилась компания еще не проспавшихся – малообщительных – ворон. Давид втискивается в щель между двумя домиками, проходит до конца, поворачивает в соседний проход, застывает.

Они с Майей стоят в лабиринте листового железа, зажатые между гаражных стенок.

Их прекрасно видно с обеих сторон гаражей – если специально заглядывать в щель и если знать, в какую. Наверное, любому ребенку на районе знаком этот тайник. Остается надеяться, что водолазы – из другого района.

Загнанная крыса Майя старается не слишком громко пыхтеть. Кажется, она потолстела на пару размеров. За последние двадцать минут. Черт. Погони не слышно. А должно быть? Кто они вообще такие, эти водолазы? Она перестала понимать, кто и зачем их преследует. Косится на Давида, и тот, сдавленный с обеих сторон, молча мотает головой – мол, никаких разговоров сейчас, шухер. Сверху мало-помалу начинает доноситься шарканье когтей по листовому железу – вороны потихоньку разминаются, готовятся вышагивать навстречу новому дню.

Проходит с полчаса, прежде чем Давид решает, что уже можно. Он подает Майе знак: выбираемся с той же стороны. Она пробирается по коридору, осторожно выглядывает из щели, поворачивает голову из стороны в сторону и упирается взглядом в водолаза.

Тот стоит в трех метрах. С оружием в руке. Смотрит прямо на нее.

Майя подавляет вспыхнувшее тут же желание нырнуть обратно в щель: двигаться быстро внутри она не сможет, и ее легко застрелят со спины.

Водолаз медленно поднимает свободную руку и манит ее: иди-ка сюда, подруженька, потолкуем. Кажется, это тот самый, которого Майя обсыпала бетонной крошкой. А могла бы ведь в голову целить.

«Хеклер» по-прежнему за резинкой штанов, спереди, но водолаз читает ее мысли и поднимает руку со стволом и берет ее на мушку. Не успеть. Может, хоть Давид догадается сбежать с другой стороны. У себя за спиной Майя, отгоняя его, машет левой – той, что не видна водолазу, – а потом медленно выходит на свет.

На лице водолаза проступает – удовольствие? – и что-то даже вроде сожаления. Майю пронзает ледяная колючая мысль: она ведь даже не знает, кому нужна, так с чего она решила, что нужна живой?

Наверное, надо с ним заговорить, наладить контакт.

Майя открывает рот.

Водолаз улыбается ей – улыбка эта жуткая, реально леденящая, как будто он не человек, а зомби или, скорее, голем, – и одними губами произносит:

– Попалась.

Он слегка перемещает ствол – дулом прямехонько ей в лоб.

С конька гаража срывается и с хлопаньем влетает в лицо водолазу серо-черный ком крыльев. Человек в черном сбит с курса: он отмахивается, отступает, отвлекается от Майи. Ворона яростно хлещет по нему маховыми перьями, хрипло орет и норовит тюкнуть клювом в глаз. Майя мысленно бьет себя по лицу, чтоб отмерла, и кроликом ныряет в нору меж гаражей, и пробегает ее насквозь, и оказывается по ту сторону. Здесь, прямо у железной стены, лежит на земле Давид, и поза у него неловкая, переломанная, а изо рта обильно течет кровь. Рядом с ним – спиной к Майе – еще один как две капли воды похожий на товарища водолаз, прячет что-то в ножны на бедре.

Позади, с другой стороны гаражей, слышится одиночный выстрел.

Вороны на гаражных крышах взрываются хоровым осуждением.