Алтарь Отечества. Альманах. Том II

С радостью встречали зиму, сбрасывали надоевшие кирзовые сапоги и обували валенки. Валенки – это лучшая обувь для северной зимы. Жили в интернате, пропитание готовили сами и считали это нормальным. Мы росли очень самостоятельными. Для проживания нам, северянам, от прадедов достались и сохранились самые удобные и долговечные жилища: северные рубленные дома – хоромины. Сруб прочно держит тепло, лишён духоты, сырости и сквозняков. Важнейшим элементом северной избы является русская печь. Это универсальное устройство для обогрева и приготовления пищи придаёт жилищу неповторимую красоту и уют. Какое удовольствие было, приходя с уличных прогулок, обледеневшему, как сосулька, влезть на печку и обогреться. Нет ничего вкуснее, чем пироги и шанежки из русской печки, но самым вкусным в то голодное время был горячий житник (хлеб из житной муки на русском Севере) нового урожая с холодным козьим молоком.

Жилая часть дома составляет не более 30–40 %. Самое просторное место в северном доме – поветь. Это уникальное помещение для хранения сена, зерна использовалось в качестве мастерской, здесь же вручную мололи зерно на жерновах, здесь же обустроен туалет. На поветь въезжали на лошади по специально устроенному взвозу. Площадь повети позволяла развернуться лошади с санями. На пасху на повети вешали качели. Внизу под поветью размещался двор с хлевами для скота.

В 50-е годы прошлого века вокруг северных деревень была практически ещё сохранена нетронутой девственная природа. В колхозных лесах не проводились промышленные рубки, что способствовало изобилию грибов, ягод, дичи. Пишу подробно об этом потому, что к нынешнему веку все это безвозвратно утрачено. Дома-хоромины в большинстве своём разрушились, будучи нежилыми. По берегам Пинеги стоят стены с глазницами окон и проваленными крышами. Леса, в том числе колхозные и водоохранные, вырублены, а река загублена молевым лесосплавом.

Пинежье – край родной, северный (Северная деревня конца 40-х – начала 50-х годов по воспоминаниям детства).

Все это очень грустно и печально, и я в свои 70 лет с помощью кисти и красок, без профессиональной подготовки, главным образом по памяти, пытаюсь на холсте восстановить ту северную деревню и природу моего детства.

В заключение хочу сказать, что трудности и лишения нашего военного и послевоенного детства закалили нас, привили нам самостоятельность, целеустремленность, трудолюбие и тягу к знаниям. Именно наше поколение осуществило исторический рывок 60-х годов в отечественной экономике, во всех отраслях промышленности. Мои сверстники из холмогорских и пинежских деревень составили кадровый костяк строящегося и набирающего силу «Севмашпредприятия», выпускающего атомные подводные лодки в городе Северодвинске. Это единственное в стране предприятие такого уровня, сумевшее достойно пережить разруху 90-х годов и не растерять драгоценные кадры. Сегодня здесь работают дети и внуки моих деревенских сверстников. Сам я по окончании Архангельского лесотехнического института на протяжении более 40 лет всю свою трудовую энергию, знания и опыт отдавал лесной отрасли.

Шамиль Арсенович Чигоев

Куба. Встреча с Р. Кастро.

Война! 22 июня 1941

Да, война!

Как много написано о войне! Горы книг о героизме, о патриотизме, о самоотверженности, о страшном голоде людей в Ленинграде и ещё о многом, что просто невозможно описать.

Под каким только углом ни рассматривалась Отечественная война в политической, публицистической и художественной литературе.

Но мне лично кажется, что недостаточно написано на такую тему, как дети войны. А ведь мы, подрастающее поколение в годы войны, были лишены всего. И никто не задумывается над таким простым вопросом, что мы своё детство провели без детства. Мы были лишены родительской заботы, родительской любви. Отец на фронте, мать сутками работала, выполняя лозунг «Всё для фронта». Да, всё для фронта, и это были не простые слова. По другому не победить было военную и экономическую мощь Европы, нацеленную на наше уничтожение.

Мы работали в колхозах, на фабриках, на заводах. Иначе на фронтах нечем было бы кормить солдат и воевать. Мы заменили взрослых. Голодали, нечего было на себя надеть. По ночам мы мёрзли в своей тощей постели. Печи-буржуйки нечем было топить. Дети войны сразу повзрослели с началом войны на 10, 15 лет.

Война закончилась, и у нас, лишенных детства, не стало и юности. Наша юность была посвящена восстановлению разрушенной гитлеровцами страны. Пришлось восстанавливать разрушенные города, села, заводы и фабрики, железные и другие дороги, мосты – и мы наряду со всеми – на переднем крае!

Мы пережили сталинские репрессии. На нас охотились НКВ-дешники.

Мы выстояли, возродили страну, и в тех успехах, которых достигла наша страна, есть немалая лепта вот этих беспризорных, зачастую и бездомных, вечно голодных детей войны.