Альтаир

Женя деликатно намекнул: опаздывать, мол, никак нельзя, вполне возможно, подвернется машина, и потом неизвестно еще, что покажет «Альтаир» в своей очередной пятиминутке.

Вадим ручался за Левку, как за самого себя. Хотелось быть дисциплинированным и точно выполнить первое задание «начальника поисковой группы».

Радостно подпрыгивая, как козленок, выпущенный на луг, Левка забегал вперед, и все его страшно интересовало.

Но вот и рынок. Красная триумфальная арка. Еще остались на ней от какого-то праздника осыпавшиеся хвойные гирлянды.

Грузовики, повозки, палатки, лотки, окруженные покупателями и просто случайными зрителями — любителями потолкаться, поболтать со встречным знакомым. Шум, говор, фырканье лошадей, мычание коров, визг поросенка. Все это покрывалось ревом громкоговорителя. «Тихо, тихо, не шумите…» — пел хор из «Риголетто».

У Левы глаза разбежались. Сколько красок! Пестрые платья, косынки, шляпки, шелка и ситцы в палатках. Покорно опустив рукава, ждут покупателей добротные пиджаки, а рядом, на прилавке, лежат великолепные синие брюки из шерсти «метро» — вот бы какие должен купить Митяй! Тут же сгрудились разноцветные туфли, на тонюсеньких каблучках или совсем без каблуков, похожие на тапочки, которые здесь висели прямо связками, раскачиваясь на ветру. Хотелось бы купить — в своих уже дырки намечаются, — но тапочки были женские, с розовыми помпонами, к тому же не предусмотренные списком Митяя, где указывались лишь продукты и, на всякий пожарный случай, суровые нитки.

— Димочка, — ласково обратился к нему Лева. — Время у нас есть. Пройдем по рядам.

Вадим нахмурился: а вдруг еще упустишь в толпе, вот и отвечай тогда. Но Левка умел уговаривать, к тому же сам Багрецов страдал любопытством. Взял он Левку под руку, чтоб, избави бог, не потерялся, и пошел по рядам.

Оба могли быть довольны: товаров навезли порядочно, но что особенно радовало — среди палаток с шелками и босоножками достойное место занимали книжный киоск и ларек «Культторга».

В нем были выставлены хорошие литографии — копии с картин великих мастеров, недорогие, в золотых багетных рамках. На полках приютились фарфоровые зверюшки Ломоносовского завода, белые фигурки: лыжник, физкультурница, птичница и разные другие.

Ты представляешь себе, как это важно, — с видом знатока осматривая полки и прилавок, говорил Лева. — Вкус к твоей любимой поэзии прививается через книгу и радио, музыку пропагандируют и радио, и кино, и пластинки, а с живописью и скульптурой что сделаешь? Конечно, в больших городах — и музеи, и выставки, а здесь что? Или в колхозе? Откуда там знают картины Третьяковской галереи? Правда, в «Огоньке» встречаются, но этого мало. А тут, смотри, — кивал он головой, — Репин, Суриков, Левитан.

— Покупают? — деловито осведомился Вадим у бородатого продавца в синем халате.

— Да как вам сказать? Не все. Многие другую продукцию предпочитают.

— Босоножки? — сострил Лева, но сразу осекся. — Нет, я… это самое, не против. Но картины или другое искусство… ведь оно украшает жизнь. Человек становится культурнее. Неужели обходятся без этого?

— Почему обходятся? Покупают и картинки и всякое такое. Украшают.

Продавцу было некогда — его отвлек пожилой человек в праздничном темном костюме, он выбирал картину для подарка, одна понравилась, но оказалась без стекла, — нельзя ли заменить рамку или стекло подобрать?

Когда Лева с помощью Вадима выполнил поручение и закупил все, что требовалось по списку (причем проявил даже некоторую инициативу — взял лишних пять пучков редиски), внимание его привлекла художественная продукция артели «Бытообслуживание».

Возле забора примостился длинный стол, на нем была расставлена скульптура, как ее называют, анималистическая, то есть звери и животные. Лева от удивления протирал глаза.

Чорт знает что такое! Конь с кумачовой гривой, страшные голубоглазые кошечки, свинья в малиновых и зеленых яблоках (цвета, которые вызывали у Левы самые неприятные воспоминания).

Но это еще ничего. На заборе висели картинки. Все они были нарисованы на стекле, на черном фоне, усыпанные золотым и серебряным порошком, подклеенные раскрашенной фольгой, чтоб блестело. На Леву смотрели конфетные красавицы с коровьими глазами, сухорукие балерины, амуры, похожие на крылатых поросят, дебелая красноволосая дама, целующаяся с голубком.

Он оглянулся, чтоб узнать у Вадима его мнение: как это все сочетается с только что виденными картинками в палатке «Культторга»? Но Вадима не оказалось рядом. Лева забеспокоился, привстал на цыпочки и заметил его пышную шевелюру возле синих кипарисов, то есть у декорации уличного фотографа. Странно, неужели Димка решил сниматься? Вот чудак, наверное, пошлет фотографию Наде.

К продавцу «художественных изделий» подошла женщина в белом платке, в руках у нее были две корзинки, зашитые мешковиной. Почему-то она боялась поставить их на землю, поэтому указала корзинкой на гипсовую свинью:

— Цена ей какая будет?

— Бери, гражданочка. Недорого, шесть рубликов всего… Такого товара нигде не сыщешь.