Альпийские сказки

Но, не считая всякой такой ерунды, подлинной или фальшивой, которой можно было собрать сколько угодно — было б воображение, — никаких зацепок хищник не давал. Ему все было нипочем, он всех дурил и продолжал бесчинствовать.

Заявился тут в Сион в одно прекрасное утро тенор из Америки и, раскатывая «Р», сказал так:

— Господин Главный Жандарррм, я мог бы прри помощи моего пррекрррасного голоса укррротить Зверрря.

— Что вы могли бы?

— Очаррровать его.

— Можно попробовать, — сказал Главный Жандарм.

И тенора препроводили в саму глушь леса Фанж.

Пел он, пел, выводил всякие трррели, и рррулады, и арррии РРРиголетто, а результата никакого. Разве что птиц научил нескольким новым мотивам. Тогда Главный Жандарм подумал и нашел другое решение. Он поставил под ружье целую армию неглавных жандармов, чтоб они день и ночь ходили дозором по горам. В этой армии так силен был дух порядка и дисциплины, что в час отбоя, где бы они ни находились, предводитель смотрел на часы:

— Восемнадцать ноль-ноль!

И неглавные жандармы, расстегнув ворот мундиров и перекинув ружья дулом вниз, спускались с гор и назад не оглядывались. И в восемнадцать ноль-три Чудовище преспокойно проходило по той же тропе.

Еще эта армия строго соблюдала субординацию.

Однажды, когда Главный Жандарм собственной персоной возглавлял патруль, один из неглавных жандармов вдруг встал по стойке «смирно» и доложил:

— Господин командующий, вон там рысь!

— Вольно! Стреляйте же!

— Только после вас, — господин командующий!

В результате этих церемоний Чудовище успело скрыться.

Зато на следующий день сразу двое неглавных жандармов, глядя в бинокли, заметили малюсенького черного зверька. Они сделали вывод, что у Чудовища есть детеныши, как минимум двое, а значит, и самка, так что всего их четыре.

И вот, милые мои, в один прекрасный день — осенний день с безвременником в лугах и ветерком в листве тополей — на шоссе Симплон — Туртмань стоял человек и глядел в оба. Но стоял он там не затем, чтоб подстеречь Чудовище: у него была такая работа — следить за водостоком, питающим электростанцию.

Стоял он так один-одинешенек, ни о чем таком не думал, как вдруг метрах в десяти видит — что бы вы думали?

— Чудовище?

— О-о, дети… видит он какого-то странного зверя странных размеров, который совершает какие-то странные прыжки в траве.

Человек этот, надо признать, не растерялся. Тут же схватился за ружье, прицелился и выстрелил. Зверь взвился, как лопнувшая пружина, сделал последний прыжок, упал и остался недвижим.

Стрелок, страшно гордый собой, с замиранием сердца подходит к добыче. Да-а, никогда не видывал он такого странного зверя. Это ОНО!

Он поспешно тащит свой трофей в жандармерию Сьерра, знаете, дом, где на фасаде великолепное изображение скрипки [9]. Да, мои милые, Чудовище поместили под скрипку в ожидании прибытия Главного Жандарма. Слух о том, что оно наконец убито, распространился по всей стране и за ее пределы. Понаехали журналисты, понаписали пространных репортажей, которые попали на первую полосу ведущих газет. В одном из наиболее солидных изданий утверждалось, что убитое животное — пума с голубыми глазами, и сам журналист признавался, что оно произвело на него неизгладимое впечатление.

— Свершилось! Свершилось! — кричали повсюду.

Стрелок купался в лучах славы. Ваши дяди Рене-Пьер и Андре, которые были с ним знакомы, поспешили принести ему поздравления.

Все просили его рассказать, как было дело. Он охотно рассказывал.

Но через два дня пришла к нему старая дама и сказала, плача:

— Вы убили моего кота!

— Так это был кот, мама?

— Да, дети мои, это был кот. И к тому же очень старый, такой старый, что у него и зубов-то уже не было.

— И все?

— Нет, еще не все.

— Тогда почему ты замолчала?

— Дайте дух перевести… Потерпите, сейчас расскажу, чем дело кончилось.

Кончилось оно в 1948 году, когда никто на это уже и надеяться не смел, и на сей раз те, кто убил Чудовище, думали, что просто пристрелили лису. И жандармерия в полном составе на сей раз не стала себя утруждать. Она уже ничему не верила. Однако Чудовище все-таки отправили в столицу…

— О!

— …и посмотреть на его останки стекались толпы народа.

— Значит, все узнали, какое оно было?

— Да, узнали.

— И кто это оказался?

— Это оказался волк!

— Волк?

— Да, великолепнейший волк. У меня есть его фотография. И этот Волк, как я уже говорила, мои милые, не из сказки про Красную Шапочку и не из басен Лафонтена — это наш, здешний Волк.

— Ой, мам, как бы я хотел на него поглядеть!

— Я тоже!

— Но вы можете его увидеть. Этот Волк, то есть его чучело, находится в музее Сиона. А сначала он был выставлен в витрине на Стенной улице вместе с ружьем, из которого его застрелили. Он стоял в витрине с открытой пастью, и все могли полюбоваться огромными клыками, которые растерзали столько баранов.

— Но ни одного маленького ребенка? — спрашивает Блез.

— Ни одного.

— Теперь все?

— Не совсем. Хочу сказать еще про двух охотников, которые убили Волка. Они живут в одной из деревень Верхнего Вале по левому берегу Роны, Эйшоль.