Алпамыш. Узбекский народный эпос(перепечатано с издания 1949 года)

— Всё, что есть в моем становище, — отдам!
Золото и все сокровища отдам!
На своих верблюдов все навьючу сам. —
Пропадай добро, жив буду лучше сам!
Вам мои верблюды и бараны — вам!
Сам не знаю счета я своим стадам.
По числу загонов счет могу вести:
Мелкий скот в загонах ста без десяти!
Табуны привык тугаями считать, —
Всех моих коней согласен вам отдать!
Все отдам, но больше не могу страдать,
Страшно столь жестокой казни ожидать…
Искренние вам я говорю слова:
В жизни нам всего дороже голова.
Хоть аркан снимите с рук моих сперва!
От стыда и боли прах готов я грызть!
Погубить меня какая вам корысть?
Небосвод коварный влил мне в пищу яд!
За посевы ваши все отдать я рад.
Если мало вам моих богатств и стад,
Отдаю в придачу свой последний клад:
Дочь мою, Барчин, возьмите, наконец,
Лишь бы сиротою не был мой птенец.
Где на свете есть несчастнее отец?
Пусть я буду нищий, но земли жилец!
Я и сам не знал, что я такой глупец:
Пас коней своих, верблюдов и овец,
В мире ничего не видя, как слепец.
Хлебных злаков я не сеял никогда,
Как тот хлеб растет в полях, я не видал.
Если по незнанью всходы потоптал,
Потому что хлеб травою посчитал,
Неужель я злостным душегубом стал?
О своей вине впервые узнаю.
Все мои богатства, дочь вам отдаю, —
Только пощадите голову мою!
Смерть стократ страшнее не в своем краю!..
Темный разум мой от мыслей изнемог.
Мне свидетелем будь всемогущий бог, —
Перед вами я полуживой стою —
И ручьями слезы сожаленья лью.
Палачи мои, молю — поверьте мне,
Дайте избежать жестокой смерти мне!
Не хочу попасться шаху на глаза, —
Пусть меня минует гнев его — гроза.
Разве шаха тронет странника слеза?
Лучше я в письме прощенья попрошу,
В челобитной все несчастье опишу.

Услыхав такие слова от Байсары, подумали палачи: «Бедняга этот, пожалуй, прав. По невежеству не отличая травы от посевов, погубили они все наши хлеба. Всякие на свете живут народы. Он искренне кается. А если мы его пригоним к шаху, тот его слушать не станет, сразу расправу над ним учинит. Пусть он свое дело в письме изложит. Пусть он здесь подождет, — доставим шаху письмо, все, может быть, и уладится».

Составили они со слов Байсары письмо, — отослали с двумя миргазабами к шаху калмыцкому. Прочел шах жалобу Байсары-бия, обрадовался вдруг — и так сказал:

— Если он под защиту мою прибыл, казнить его — какая мне прибыль? Окажу ему дружбу — пусть остается жив, и все его богатство: все его верблюжьи караваны, все его конские табуны, все его овцы-бараны, все золото его казны — пусть все остается при нем. Ничего мы с него не возьмем! И дочь его — принадлежит ему. И дочь его, красавицу, от него не возьму. Объявляем ему дружбу и мир, отдаем ему степь Чилбир на летовки скоту, Айна-коль отдаем на водопой скоту. Семь лет податей с него не взимать, стадам его описи не делать. Кто зло причинит узбекским баям, непочтителен будет с ними, — с того мы голову снимем, все достояние отберем в казну… Ну?..

Это услыхав, калмыцкие арбобы сказали:

— Так ты распорядился, шах? Потравили пришельцы посевы бедняков и вдов, а ты им все прощаешь! А через несколько дней ты потребуешь от дехкан уплаты налогов. А из чего их платить? Последние одеяла продать?!

Тайча-хан на это так ответил:

— Время года еще раннее. Было бы желание — успеете еще посеять просо иль что-нибудь такое другое. Как-нибудь прокормитесь до зимы. А мы с вас податей взимать не будем. Так и передайте людям!