Алпамыш. Узбекский народный эпос(перепечатано с издания 1949 года)

— Э, хитер-хитер Кайкубат!
Нас поверг в позор Кайкубат, —
Не дал чангавуз нам отнять.
Нам ли беглеца не догнать! —
Кинулись в погоню за ним,
Сорок и одна за одним, —
В руки не дается он им.
Горе им с плешивцем таким!
Был почти в руках — а ушел,
Девушки: «Ах, ах!» — а ушел.
Прыгает, как горный козел.
Столько он красавиц провел!
Справа обойдут — ускользнет,
Слева — он и тут ускользнет,
Эту — головою боднет,
Эту — на бегу ущипнет.
Та ему навстречу спешит,
Вытянула руки: «Стой! Стой!» —
А поймает воздух пустой, —
Со стыдом на землю летит.
Кайкубат, плешивый хитрец,
Ржет, как молодой жеребец.
Сколько он красавиц провел, —
Силы их лишил, наконец!
Но неутомимо ловка,
Гонится за ним Ай-Тавка.
Чуть уж не настигла — ага!
Снова увернулся чабан.
Тут и промахнулся чабан:
В скользкое попала нога —
Сразу растянулся чабан.
Так и был он схвачен Тавкой,
Кайкубат злосчастный такой!..

Сорок сверстниц Ай-Тавки того и ждут:
Все пришли в себя — на помощь к ней бегут,
Палками нещадно Кайкубата бьют.
— Чангавуз кто сделал, признавайся нам! —
Кайкубат упрямо отвечает: — Сам!
— Эх, ты невезучий! — говорят они. —
Признавайся лучше! — говорят они. —
Кем ты лгать научен? — говорят они. —
Грех ведь перед небом! — говорят они.
Битым, видно, не был! — говорят они. —
Отвечай скорей, кто сделал чангавуз,
Иль живым от нас не уберешься, трус!..

Тут Кайкубат, к девушкам обращаясь, возопил так:

— Если я вам лгу, пусть кровью обольюсь!
Каждый ваш удар, — скажу — не ошибусь, —
Точно скорпиона иль змеи укус
Только палочка Тавки-аим, клянусь,
Кажется приятней масла мне на вкус.
Знай, что я в тебя влюблен, Тавка-аим!
Я ведь за тебя вношу большой калым!
Если суждено мне мужем быть твоим,
Палкой, Ай-Тавка, не мучила б меня,
А поцеловала б лучше ты меня!..

Рассердились девушки еще больше, снова стали поколачивать Кайкубата палками, но Ай-Тавка остановила их:

— Хватит с него пока! Привяжите его к этому дереву, — потом подумаем, что делать с ним.

Привязали девушки Кайкубата к дереву, а сами вместе с Тавкой прилегли в саду отдохнуть. Очень утомились они, бегая на солнце за Кайку-батом, — как только прилегли, так и уснули. А Тавка-аим не спала. Встала — направилась к своему пленнику. Девушки все-таки не на шутку Кайкубата избили, — все тело его ныло теперь. Увидал он, что шахская дочь опять к нему направляется, — испугался, подумал:

«Ну, если она снова колотить меня станет, — непременно убьет. Уж лучше скажу ей всю правду, — что будет, то будет!»

Подошла к нему шахская дочь — спрашивает:

— Ну, кто чангавуз сделал? Скажешь, нет ли?

— Скажу, скажу, — отвечает Кайкубат, — сделал его Алпамыш, узбекский пленник, сидящий в зиндане.

— Чем столько палок отведать, не лучше ли тебе было сразу признаться? — сказала Ай-Тавка.

Отвечает ей Кайкубат:

— Ус покручу — ты не понимаешь, бровью поведу, глазом подмигну, — мол, в укромном местечке надо мне поговорить с тобой наедине, — ты тоже не понимаешь. Что ты за девушка, Ай-Тавка, если не знаешь такого языка?

Рассмеялась Ай-Тавка и говорит:

— Слыхала я, что у отца моего, шаха, есть какой-то узник по имени Алпамыш. Только спрашивать о нем отец мой строго запрещает, имени его даже не позволяет произносить. Правда ли, что Алпамыш этот и на людей не похож, а какое-то чудовище с виду, вроде беркута? Другие, впрочем, говорят, что красавец он необыкновенный, батыр прославленный.

— Что правда, то правда, — отвечает Кайкубат. — Если бы ты увидала его, сразу бы он тебе понравился.