Алмазы шаха. Повести, роман

Вот в чем дело, она очень похожа на отца. Хоть и совсем другая, но похожа. Пластов отодвинулся:

- Совершенно верно, я Пластов. Кажется, вы вчера приходили? Проходите, Елизавета Николаевна. Раздевайтесь.

Подождал, пока она снимет шляпку; в кабинете сел напротив:

- Насколько я понимаю, вы дочь Николая Николаевича Глебова?

Она вжала голову в плечи и вдруг, уткнувшись лицом в ладони, разрыдалась. Плач этот был почти беззвучен, только дергался затылок и крупно вздрагивали плечи. Пластов попытался успокоить ее, протянул руку:

- Елизавета Николаевна… Елизавета Николаевна, перестаньте, прошу вас… Подождите, я дам вам воды…

Пригнулся и услышал:

- Н-не нужно… воды… п-пожалуйста… Арсений Дмитриевич… - Морщась, вдруг стала снимать с безымянного пальца кольцо.

Он глянул мельком: перстень дорогой, старинной работы, с четырьмя крупными бриллиантами чистой воды.

- Что вы делаете?

- Вот возьмите… Оно ваше… Не глядя на него, она положила золотой кружок на край стола. - Только спасите папу. Ну пожалуйста… - Ее лицо кривилось, она судорожно вдыхала воздух.

- Сейчас же наденьте кольцо… Вы с ума сошли! Елизавета Николаевна, слышите? Я очень прошу, наденьте, иначе я не буду с вами разговаривать!

Всхлипывая, она судорожно надела кольцо на тот же палец. Сказала, глядя в пространство:

- Все равно это к-кольцо в-ваше…

Он попытался говорить спокойно; это было трудно, в конце концов не каждый день видишь таких красавиц.

- Откуда вы узнали обо мне?

- Владимир Иванович Тиргин… мне сказал… что с папой кончено… Он разорен… Поймите, я не боюсь бедности… Я всегда найду себе работу… Но отец и мама… Особенно если будет суд… Они не выдержат… Это конец, вы понимаете, конец! - Она опять зашлась слезами.

Тиргин, подумал Пластов. Нет, с ним обязательно нужно поговорить.

- Пока еще ничего не известно, Елизавета Николаевна.

- Все известно… Все… Если дойдет до процесса, это каторга. Но только… только я просто не понимаю, что происходит… Все вокруг уверены, что завод поджег папа… Но ведь ему не нужны деньги, ему нужно совсем другое… - Она закрыла лицо руками, замотала головой.

Он дал ей воды, она стала пить, расплескивая воду на пол.

- Успокойтесь. Вы сказали: все уверены, что завод поджег ваш отец. Конкретно кто эти «все»?

Лиза поставила стакан на стол, все еще глядя куда-то за плечо Пластова.

- Ну, все. Рабочие. Сотрудники. Страховое общество.

- Страховое общество можно понять.

- Трояновского тоже можно понять? Он ведь считался другом семьи, много лет приходил к нам - а теперь? Теперь отказывается даже брать дело! Трус! - Губы Лизы крепко сжались, глаза потемнели.

- Скажем лучше так: не трус, а расчетливый человек.

- Никакой он не расчетливый человек, а мерзавец и трус. Но когда я узнала, что так считает и Всеволод Вениаминович…

- Всеволод Вениаминович - эго кто?

- Гервер, наш директор-распорядитель. Он порядочный человек, но… - Лиза скомкала платок. - Просто я ничего не понимаю. Он тоже считает, что завод сгорел не без ведома папы.

Гервер - тот, кому верит Глебов. Сейчас он узнает и о других, надо проверить свои впечатления.

- А остальные сотрудники вашего отца? Скажем, Ступак?

- Ступак? - Лиза помедлила. Нет, Федор Илларионович верит отцу.

- А другиее? Вот, например, инженеры Субботин и Вологдин?

- Субботин? Да вы что. Он не из породы предателей. Это кристально честный человек.

- А Вологдин?

- Вологдин?

Пластову показалось, что Лиза слегка покраснела.

- Вологдин вообще…

Ого, подумал Пластов, ему казалось - у нее какие-то отношения с Тиргиным, но похоже, дело здесь не в Тиргине. Похоже, Лизе Глебовой нравится Вологдин. Впрочем, он может и ошибиться.

- Как понять - «вообще»?

- Вы просто не знаете Вологдина. Это… это счастье, что он оказался у нас на заводе. Ведь ради того, чтобы работать у папы, Валентин Петрович бросил университет, где был оставлен для продолжения научной работы. Вологдин считается у нас ведущим инженером. Ответственным за качество продукции и получаемую заводом прибыль. Но главное не в этом.

- А в чем?

- Это просто… это просто гениальный человек.

Глаза Лизы сузились, она посмотрела на адвоката, будто ожидая возражений, но Пластов промолчал.

- Вы думаете, я преувеличиваю?

- Нисколько, Елизавета Николаевна.

- Но это в самом деле талант. Огромный. Вот увидите. Он войдет в историю.

Как ни жаль, подумал Пластов, но кажется, Вологдин прежде всего войдет в историю семьи Глебовых. Вдруг понял, что может выяснить сейчас о генераторах УМО.

- Простите, Елизавета Николаевна, вы знаете, что такое генераторы УМО?

- Генераторы УМО… Где-то я слышала эти слова, но где… Может быть, от папы?

- Подскажу: работы с ними производились на заводе вашего отца.

Виновато улыбнулась:

- Вряд ли я вам здесь помогу… Я гуманитарка, за моими плечами только гимназия и курсы… Я только слышала, но в чем суть, не знаю. Хотя… Как-то я слышала от Василия Васильевича Субботина, что Валентин Петрович недавно начал работать над каким-то важным изобретением. Похоже, это тоже какой-то генератор…

Пластов постарался сдержать себя; слова Лизы подтверждали его догадки.

- Важное изобретение? Вы говорите, недавно?