Алмазы шаха. Повести, роман

- Не нужно далеко ходить за примером. Чухонцы. Финны. Наши соседи. Трудолюбивы до ужаса. Можно сказать, чемпионы мира по трудолюбию. Но вот что касается игры, понимаешь, игры, воспарения, полета - у них, согласись, полное отсутствие этого элемента. Только, ради бога, не подумай, что я корю их за это. Видимо, в этом их призвание - таскать рояль. Они прекрасно это делают. И пусть делают. Но есть нации с другого вида однобокостью. Нации, в которых все, буквально все, от первого до последнего человека, терпеть не могут таскать рояль. Они любят только одно: играть на рояле. И нация, которая наиболее ярко проявляет себя в этом качестве, - мы, русские.

- Мы, русские? - Пластов покачал головой. - А как же крепостные крестьяне? Или демидовские рабочие? Наконец, те же самые бурлаки? Много они играли на, как ты выражаешься, рояле?

- Арсений… Я не говорю, что мы, русские, не таскали рояль. Таскали. Таскали всю жизнь. И сейчас таскаем. И будем таскать. Но понимаешь, нету у нас, русских, любви. Любви к этому самому занятию. Нету ее у нас в помине, никогда не было. Но зато я знаю, точно знаю: любой, самый последний русский мужичонка с самого рождения носил, носит и будет носить в душе любовь к игре на рояле. К воспарению. К творчеству. Что же до таскания рояля если у финна любовь к этому занятию всосана, можно сказать, с молоком матери, то у русского нелюбовь к тому же самому вбита, образно выражаясь, батогами. И с этим ничего уже не поделаешь. Это определенное достоинство народа, но это же и его недостаток, скажу больше - беда, огромная беда. Так вот, иностранные компании, которые, как мы установили, наводнили Петербург, эту беду исправили.

- Исправили?

- Ну да. Они занялись своего рода черновой работой. Тасканием рояля. Тем, чем мы, русские, из-за естественной скуки этого дела, заниматься не любим, а значит, и не умеем. Может, когда и научимся. Дай бог.

- Что же ты называешь тасканием рояля в данном случае? Конкретно?

- Черновую работу. Установку станков, механизмов, отладку, доводку, возведение всяких там приспособлений нового века и так далее. И вот тут, по моей теории, русский дух, освобожденный от нелюбимого дела, взыграл. Воспарил. Воспарил так, что дал миру потрясающих художников, музыкантов, поэтов, изобретателей, ученых. Я когда-то вел колонку искусств и знаю: музыке наших молодых композиторов, таких, например, как Стравинский, принадлежит будущее. А художники? Посмотри, какое разнообразие, одни названия групп вызывают целую бурю чувств: «Голубая роза», «Бубновый валет», «Мир искусства», не говорю уже о Репине и Серове… Что же касается науки… Да возьмем хотя бы ту, в которую ты, как я понял, влез с головой… военную науку… Назову только три имени: Сикорский, Лавочкин, Попов. А?

- Д-да… - процедил Пластов, добавив про себя: «И Вологдин».

- Узнай о них стратеги любой, самой мощной военной державы - придут в трепет… а собственно, что я тебе все это объясняю? Ты ведь все знаешь и так.

Интересно, подумал Пластов. Теория Четина парадоксальна и забавна, да в чем-то, пожалуй, и верна… Рассматривать иностранцев как «таскателей рояля», то есть своего рода «негров»… Остроумно, ничего не скажешь. Но какие разные мнения ему, Пластову, пришлось выслушать сегодня! Тот же лейтенант Берг, он ведь смотрит на мир с совершенно другой точки зрения… Берг изначально видит в иностранцах потенциальных врагов… И он, Пластов, вынужден признать: по-своему Берг прав. Так же, как по-своему прав Четин. Ладно, не стоит сейчас ломать голову над этими тонкостями, ему не до них. Четин в самом деле помог ему своим присутствием, и он ясно понимает, как должен действовать.

Изучающий его Четин спросил, небрежно стряхнув пепел:

- Ты со мной не согласен?

- Согласен, почему же. - Пластов встал. - Единственное, о чем ты не подумал: что, если иностранцы, таская для нас, русских, рояль, одновременно с этим и списывают наши ноты?

- Списывают наши ноты? - Четин засмеялся. - Браво. Сказано неплохо. Я над этим подумаю. Ты куда сейчас?

- Если прибегать к твоей образности - иду таскать рояль.

- Таскать рояль? Для кого же?

- Для одного талантливого петербуржца. Который, думаю, со временем прекрасно на этом рояле сыграет.

35

Шепотом предупредив секретаршу, что он по весьма особому поводу, Пластов вошел в кабинет редактора газеты «Биржевые ведомости». Кивком поздоровался, молча положил на стол визитную карточку; пока редактор ее рассматривал, осторожно сел, как бы подчеркивая важность и срочность заставившего его прийти дела. Встретившись с хозяином кабинета взглядом, начал негромко:

- Господин редактор, я адвокат и защищаю интересы фирмы Глебова. Дело, которое меня к вам привело, важно чрезвычайно. - Поднял руку, предупреждая ответ: - Прошу выслушать до конца, господин редактор, ибо то, о чем я расскажу, затрагивает многие интересы. Многие!.. Итак, первое: так как завод Глебова сгорел, мне важно, чтобы фирме Глебова заплатили страховку. Только это, повторяю, лишь это! Ничто остальное меня не интересует. Ничто - и это должно стать основой нашего разговора.

- Но подождите…