Алмазы - навсегда

— Не мужчина и не женщина… — мальчик сделал паузу. — Кадавр. Слуга барона ***. А барон*** не кто иной, как наш герр учитель. Способность к гипнотизерству — это меньшее, чем он может похвастаться. Помнишь его последний визит сюда? Ах, да, тебя же не было. Когда обнаружилась пропажа броши, мать немедленно заперла все двери и вызвала полицию, наказав садовнику, который в дом никогда не заходит, не отлучаться из сада. Дело в том, что утром она открывала сейф, чего обычно не делала, и своими глазами видела, что все лежит на месте. Полиция обыскала всех и все, и твою комнату тоже, — тут мальчик слегка покраснел, — и ничего не нашла. После чего отпустили приходящих слуг и учителя тоже — в тот день как раз были уроки. Так вот, садовник не видел, чтоб он выходил из дома. Получается, что он исчез из прихожей: вошел в нее, затворил за собой дверь с непрозрачными стеклами, а из наружной двери не вышел! Что ты на это скажешь?

Софи фыркнула: — Доверять показаниям садовника после двух часов пополудни нельзя. Все знают, что в два часа он наведывается в сарай, где его привлекают не лопаты и грабли, а припрятанная бутылка с красным вином. А если мсье Герберт и ваш барон, и вправду, одно и то же лицо, что невозможно, хотя бы из-за несовпадения по времени, лет-то сколько прошло с тех пор; то есть, такой весь из себя всемогущий, и глаза отведет, и загипнотизирует кого хочешь, — зачем ему слуги-кадавры? Или другие какие слуги. Зачем огород городить с лишними свидетелями преступления? Ведь кража — это преступление. Иной кадавр, может, и не виноват, что он кадавр, и его показания теоретически учитываются судом.

— Объяснение наверняка есть. Я что-то смутно припоминаю… — мальчик не заметил издевки.

— Как? — Софи начала сердиться, — У вас есть опыт по этой части?

— Подожди! То ли они, я имею в виду не деревенских колдунов, а современных…

— Девятнадцатый век, очень современно, — опять перебила девушка.

— То ли они, — спокойно продолжал мальчик, — не могут сами проходить сквозь стены, а слуги могут…

— Но вы же только что утверждали, что мсье Герберт прошел сквозь стены прихожей и вышел на другом конце света…

— То ли не могут прикасаться к металлу… — гнул свою линию Поль.

— А как же золото, в которое оправляются алмазы, ведь вы приписываете бедному старику кражу алмазов? — Софи неожиданно подошла к мальчику, подняла руки и принялась поправлять выбившиеся из прически пряди. Ее груди напряглись, растягивая низкий вырез платья и норовя выскользнуть на свободу, как два резвых плотных облачка из ноздрей рассерженного Борея.

Поль засуетился взглядом, облизнул губы, но продолжил скомканную фразу:

— К определенному металлу, к свинцу или железу, не помню. У нас, кстати, сейф из…

Дальше договорить он не смог, потянулся вперед внушительным носом: туда, в ложбинку меж двух колышущихся облачков.

— Ах! — прошептала Софи, одной рукой обнимая мальчика за шею, другую отправляя в недолгое путешествие по его груди, для чего ей пришлось несколько изогнуться. — Ах! Что это? Я укололась! Что у вас в кармане? — с такими словами девушка проворно вытащила из нагрудного кармана ошалевшего Поля брошь с россыпью некрупных бриллиантов.

— Софи! Выслушай меня, умоляю! — Поль упал на колени, цепляясь за юбку горничной, стараясь удержать на месте никуда, однако, не спешащую девушку. Я виноват перед матерью, я украл у нее брошь, но я сделал это для тебя! Я думал, мать не заметит — с ее-то коллекцией бриллиантов! Я хотел продать брошь, купить тебе хорошие духи — помнишь, ты недавно жаловалась, что не можешь позволить себе настоящие духи и, действительно, от тебя никогда ничем не пахнет, кроме тебя самой и еще, будто бы нагревшейся на солнце землей… А потом сводить тебя в ресторан, может быть… Или куда-нибудь… — дальше фантазии Поля не распространялись, аргументы истощились, и тогда он незамысловато зарыдал, ткнувшись носом в колени Софи без намека на какое-либо желание, кроме желания получить прощение.

Он рыдал громко и неустанно, а Софи разглядывала его покрасневший затылок и едва заметно улыбалась своим мыслям. Наконец она наклонилась к мальчику. Не то, чтобы приняла решение, скорее выждала время, приличествующее ситуации.

— Встаньте, мсье Поль! Очень стыдно воровать у собственной матери. Стыдно навлекать подозренье на невиновных. И неужели таким способом вы надеялись добиться моей любви? Испорченный мальчишка! Но я согласна помочь вам. И мадам перестанет волноваться, и вы загладите свою вину.

— Но как это сделать? — Поль с надеждой посмотрел на девушку, мгновенно успокаиваясь.

— Естественным образом. Положить брошь на место. Мадам решит, что ошиблась, возможно, даже извинится перед слугами.

— Софи! Что ты говоришь! Как я могу вернуть брошь, я не знаю шифра, я не смогу открыть сейф. Ты, наверное, не догадываешься, что комбинацию цифр отец без конца меняет и сообщает только матери. У него на этом пунктик.