Алмазы Якутии

– Нет пока. Родители жениха знакомятся с невестой. Это сестра Сэсэна. Красавица, – с довольной улыбкой произнес Ланах.

Щеки Тыгына порозовели.

– Я пришлю завтра Тыгына за вами, – сказал Ланах так, как будто визит Митрича и Егора в улус был делом решенным.

– Завтра? – сдвинув шапку, почесал шею Митрич.

– Ты должен приехать. И гость твой, охотник, тоже, – спокойным звучным голосом произнес Ланах.

– Моему гостю нужен проводник, он идет к Вилюю, – закинул удочку Митрич.

– Завтра и поговорим, – остался непреклонным Ланах, – ну…

Глава 14

Тыгын снова взял лошадь под уздцы. Боотур и Сэсэн протянули руки сначала Митричу, потом Егору. Когда якуты отчалили, Митрич обернулся к Егору:

– Ты стой здесь, охраняй добычу, а я за Машуткой сбегаю.

Он засеменил к дому. Вернулся он с лошадью и волокушей. Сани были неудобны – слишком громоздкие для прохода меж деревьями. Митрич развернул огромный целлофан. Они погрузили мясо на него, потом на волокушу.

– Будет теперь чем кормиться, – удовлетворенно подытожил Митрич.

– Митрич, – виновато посмотрел на него Егор, – я ведь уходить собрался.

– Это я уже слышал, – проворчал Митрич, – рано еще! Завтра на праздник поедем. Обижать Ланаха не годится. А у тебя, считай, репетиция будет.

– А если вертолет прилетит?

– А ему сесть негде, – нашелся Митрич. – И парашютистам – тоже. На сосне застрять могут. А мы снимать не станем.

Он хохотнул. Егор невольно улыбнулся. Вняв уговорам Митрича, он провел день в постели, прислушиваясь к малейшему шороху. Митрич колупался с мясом, делил, сортировал. Глафира и Буян получили праздничный обед. Вертолет не прилетал, и это казалось Егору странным.

Утром спозаранку явился Тыгын. На этот раз он приехал на санях. Егор и Митрич стали собираться в дорогу. Сборы были недолгими. Митрич вывел из конюшни Машутку, Тыгын отвязал от серге свою лошадь. Тронулись в путь.

Егор все время таращился вверх. Ждал вертолета. Тревога его с каждым часом нарастала. Он недоумевал по поводу этого затишья. Тыгын выбрал лесную полосу, где деревья не теснились как в чаще, а образовывали неширокие, но удобные для езды коридоры. Якут был разговорчивым и любознательным. Лишь присутствие отца делало его застенчивым. Он расспрашивал о Якутске, а когда узнал, что Егор приехал из уральской столицы, стал интересоваться Свердловском. Когда Митрич заговорил о проводнике, Тыгын предложил свои услуги.

– Но платить ему пока нечем, – возразил Митрич. – Он за кладом охотится, не за медведем. Если найдет клад, тогда заплатит. Я бы мог, да стар уже. К тому же у меня хозяйство.

– Я могу, – обернулся Тыгын, лошадь которого шла первой.

Его глаза блестели.

– А отец? – качнул головой Митрич.

– Уговорю, – с энтузиазмом отозвался Тыгын.

– А невеста? – сыпал вопросами Митрич.

– Подождет, – по-мужски незатейливо ответил Тыгын.

– Все будет зависеть от Ланаха, – сомневался Митрич. – Идти-то далеко…

– Я этот край с детства знаю, – горячо говорил Тыгын, – проведу самой короткой дорогой.

Внезапно он остановил лошадь и спрыгнул с саней. Не говоря ни слова, метнулся вправо, туда, где шли по снегу аккуратные следы. Хрустнула ветка, Егор услышал смутное поскрипывание снега.

– Поскачу за ним, – Митрич тоже слез с саней. – Рысьи следы-то, – негромко крикнул он.

Тыгын был уже далеко. Вначале он бежал по следу, потом кубарем скатился в неглубокий овраг. Пересек его в несколько прыжков, точно зверь, и стал взбираться по противоположному склону. Митрич нагнал его, когда тот был уже наверху и углубился в тайгу.

Рухнув в снег рядом с притаившимся Тыгыном, Митрич тронул ветку кедрового стланика. Не удержал душивший его кашель.

Взлетела и упала ветка. Митрич перекатился на живот и увидел удиравшую рысь. Палево-дымчатая, с коротким хвостом и сильными лапами, мелькая среди заснеженного изумруда лиственниц, она стремительно бежала по снегу, словно это был не снег, а утоптанный мокрый песок.

Тыгын, забыв о возрастной разнице и деликатности, метнул в незадачливого Митрича гневный взгляд. Прикусил губу от досады.

– Стреляй! – прохрипел Митрич.

Тыгын только рукой махнул. Он поднялся со снега и помог встать Митричу.

– Ну извини, не знал, что так оно получится, – сконфуженно заговорил Митрич.

Егор поджидал их на прежнем месте.

– Рысь по моей вине упустили, – грустно доложил Митрич, – да не унывай ты, Тыгын! Рысь-то красивая была, убивать жалко, – нашел он оправдание своей оплошности.

Приехали они в улус только вечером. Несколько домов стояли полукругом на небольшой поляне, а ближе к лесу располагалось большое буорджие, или балаган, со слегка наклоненными внутрь стенами. На вбитых в землю столбах лежала горизонтальная рама из бревен. На раму опиралась крыша и стены из пластин и жердей с наружной толстой саманной обмазкой. Но в данном случае вместо хотона – хлева для скота – в пристроенном к балагану помещении находилась кухня с высокой печью.

– Такой красоты ты больше нигде не увидишь, – шепнул Егору Митрич, – соорудить это буорджие надумал Ланах. Вся деревня принимала участие в строительстве. Такие балаганы строили на якутской земле еще до появления русских.