Алмазы для Бульварного кольца

В небольшой комнате, где с переездом в отряд поселили Олега, играло столичное радио, вещавшее в неизвестном для советских людей диапазоне ФM. На производимых в Союзе приемниках, даже на знаменитых и желанных для многих аппаратах марки «ВЕФ» Рижского радиотехнического завода, этой шкалы не было и в обозримом будущем не предвиделось. Да и Запад перешел на этот диапазон, обеспечивающий суперкачественное стереовещание, прежде всего музыкальное, относительно недавно, все еще сохраняя при этом передачи на средних волнах. В Луанде, в отличие от провинции, было целых три таких стереоканала, из которых Олег ежедневно слушал третий, «Программа Сэ», щедро транслировавший современный западный поп, рок, а также классическую музыку. Довольно часто музыкальный ведущий особо не «заморачивался» авторскими правами и прочими условностями и ставил в эфир неизвестно какими правдами и неправдами добытый свеженький, недавно выпущенный в Европе диск. Считалось, что права компаний грамзаписи и исполнителей не будут нарушены, если из 40-45-минутной пластинки прозвучит полчаса. Целых полчаса! На фоне того, что в Москве последние хиты Олег мог услышать только по какому-нибудь «Голосу Америки» или «Би-би-си», на жутких по звуку коротких волнах, продираясь сквозь помехи и родные советские «глушилки», такая возможность была для него как для увлеченного меломана настоящим подарком. Подаренный и привезенный из Союза портативный «Грюндиг» превосходно работал в ФМ-диапазоне. По первому каналу, «Программа А», где передавались новости, самые разные беседы и интерактивные ток-шоу, звучала информационно-развлекательная передача «День за днем в городе».

С отлетом одного запорожского экипажа, с которым Олег успел отработать около пары месяцев, прилетел другой, а техники, нелетный персонал, остались дослуживать оставшуюся им половину срока. Помимо Сергея Погодько, практически его ровесника, Олег тесно общался с инженером Николаем Петровичем, еще и потому, что они жили в одной квартире. Олег по-прежнему обитал в отведенной под лазарет комнате, на зависть многим: так уж случилось, что ему надо было где-то спать, а лазарет все это время, к счастью, пустовал. Между тем, отдельной комнаты не было даже у командира, который делил одно, пусть и просторное помещение, с начштаба Володей Страховым, двадцатисемилетним парнем, солидности которому придавали разве что удлиненные бакенбарды, короткая стрижка и постоянная поддержка его статус-кво второго человека в отряде со стороны «старшóго», Вениаминыча. Тот, услышав, что Олег, которому как гражданскому человеку было, по большому счету, плевать на армейскую субординацию, поинтересовался, почему это он обращается к начштаба на ты, предложив ему быть более уважительным к старшему по званию. На что Олег ответил, что Володя просто именно так ему представился, да и разница у них была в каких-то пять лет. Командиру этого объяснения было достаточно. Сам Страхов, несмотря на фамилию, был человеком вполне добрым и компанейским и ни на каком «выканьи» и тем более обращении по имени-отчеству никогда не настаивал.

Инженер отряда, Петрович, был для Олега его взрослым товарищем, которому ничего не надо было доказывать, и который тоже в душе был сугубо гражданским человеком, томившимся без тепла близких и переживавший, как там его сын, который недавно женился и, похоже, ждал прибавления в семействе. Во всяком случае, такими догадками поделилась в последнем письме супруга Николая Петровича:

– Он же ведь несмышленыш, Петька мой, наивный парень, которого только что от сиськи-то оторвали! А Татьяна его ему свою «звезденку» на нос натянула, так он за ней ничего по сторонам и не видит! Куда ему быть отцом?! Ты сначала профессию получи! А он институт не закончил, работы по большому счету нет, квартиры нет…

– Ну, в двадцать лет ведь не каждый знает, как жить. На то и родители, – пытался успокоить его Олег.

– А вот не скажи, – не успокаивался Петрович. – Ты ведь неспроста сюда подался: заработаешь денег, жилье купишь, обставишься. Там и потомство можно заводить. А не наоборот же, правда?!

Инженер был для Олега тем человеком, с которым он и сам иногда хотел посоветоваться, вот хотя бы по поводу приобретения у местных жителей кванз, ангольской валюты, на которую на рынке можно было что-то подкупить – из продуктов, например, свежих овощей, сгущенки или кофе, всего того, что здесь было очень неплохого качества. Зерновой кофе продавали в одном месте, в центре столицы. Там же его можно было помолоть в огромной кофемолке, потом уже дома пересыпать в стеклянную емкость и наслаждаться им, заваривая по утрам в турке. Кофе был крепкий, не выпаренный, то есть с кофеином, бодрящий и придающий сил перед началом рабочего дня. Ну разве можно было от такого отказаться?