Алмазы для Бульварного кольца

– Да в порядке. Заявление подали. Так что полное взаимопонимание.

– Поздравляю! Полное, говоришь?

– Да, местами толстое, теплое, душевное. В общем, тебе не понять.

– Почему не понять?

– Потому что тебе нужны ножки, а не душа.

– Одно другому не мешает.

– Мешает, мешает, еще как мешает. Разве ты не замечаешь, как душа ускользает сквозь вырезы?

– Нет, не замечаю, – с усмешкой ответил Григорий.

– Это потому что ты рубаха-парень, у которого не только душа, а и все остальное нараспашку, – рассмеялся Олег. – Шутка. Не принимай близко к сердцу. А если серьезно, то жить вместе с родителями – это совсем не сахар. Мы же временно, пока у нас небольшой ремонт, у Лизиной матери живем. Она уже все знает.

– Представляю, – посочувствовал Гриша.

– Не представляешь. Так что, как только получу ответ, поеду в Анголу, уже надолго, на год, как минимум, а там посмотрим.

– Обратно к «крокодилам»? Неужели женщины так довели? Сначала добиваешься ее, а потом от нее же и бежишь. Может, вам попробовать отдельно от матери пожить?

– Я бы с удовольствием. А где деньги взять? Поеду, подзаработаю.

– Думаешь возьмут?

– Во всяком случае, на заявление мое должны что-то ответить. Вот я и говорю: жду.

– Мне кажется, тебе просто нравится подавать заявления, – рассмеялся собственной шутке Гриша. – Ну ладно, старичишко. Будь здоров, не кашляй! Если будет нужна помощь, обращайся!

Григорий передал Олегу ваучеры, попрощался и исчез в московской толпе.

Португальские «телевизионщики» оказались приятными людьми и профессионалами своего дела. Главу группы, сорокалетнего мужчину невысокого роста с приятным открытым лицом звали Жузé Морайз и Каштру. На конференции, приветливо поздоровавшись с Геннадием Копейкиным, главой международного отдела ВЦСПС, а также с его референтом, португалец как-то быстро уловил их внешние черты и характерные жесты, и уже в перерыве между заседаниями, в буфете стал очень по-доброму, с легким юмором, как бы невзначай, изображать их в лицах. В Копейкине он точно подметил его функционерскую важность и одновременно неподдельное простодушие «человека из народа», в его помощнике Сергее – чрезмерную строгость, деловитость и бравирование своим псевдооксфордским английским. Если Копейкин, заметив, что его пародируют, лишь весело рассмеялся, то референт был явно к этому не готов. Улучшив момент, он потом пару раз пытался словесно ужалить своего нежданного обидчика. Благо тот не понимал ни слова по-русски и лишь весело улыбался в ответ.

Как выяснилось, Жузé был актером не только телевидения, но и, в первую очередь, артистом театральным. На тот момент он работал в труппе лиссабонского Открытого театра, о котором потом много и интересно рассказывал, когда они вместе с его супругой, тоже актрисой, Линдой Силва и Олегом засиживались за ужином в ресторане гостиницы. Было видно, что это их не первый в жизни брак, и что поженились они относительно недавно. К такому выводу можно было прийти, видя, как муж и жена смотрят друг на друга, как Линда, светловолосая стройная женщина тридцати пяти-тридцати семи лет слегка краснеет, когда супруг говорит ей на ухо комплименты или, не отрываясь, смотрит на нее влюбленным взглядом, когда та, усевшись где-нибудь в стороне, о чем-то думает. В такие минуты супруг отводил Олега в сторону, чтобы не мешать ей побыть одной:

– Линда медитирует, – осторожно пояснял Жузé.

– Работает над новой ролью? – не до конца понимая ни происходящего, ни значения этого непривычного для него слова, спрашивал Олег.

– Нет, просто размышляет. А если и работает, то не над ролью, а над новой жизнью. Нашей с ней жизнью…

Олег и не пытался хоть как-то умерить свое любопытство, общаясь с этой замечательной парой, учитывая, что он практически ничего не знал о португальском национальном театре. Кроме этого, ему было чрезвычайно приятно разговаривать с коренным лиссабонцем, обращать внимание и запоминать, как он произносит те или иные слова и звуки, отмечать для себя интонации в разговоре этих воспитанных и образованных людей: говорить с носителем языка Олегу, еще недавнему студенту, по-прежнему доводилось нечасто:

– Сеньор Жузé, я пока никак не пойму, какое отношение театральные актеры как вы и ваша жена имеют к этим самым – сразу и не выговоришь – «аудиовизуальным средствам связи»?

– Все одновременно сложно и просто, дорогой Олег, – рассмеялся он, – только попрошу тебя лучше так ко мне не обращаться. В моей стране не все со мной согласятся, и слово «сеньор» у нас не воспринимается исключительно как «господин» или «хозяин». Но я все-таки предпочитаю обращение «товарищ». Так меня называют мои друзья по коммунистической партии, в которой я состою еще со времен подполья при фашизме. Впрочем, если для тебя это звучит слишком официально, зови меня просто по имени. – Жузé поправил упавшие на лоб темные, с небольшой проседью на висках волосы и с удовольствием затянулся сигаретой.