Аллигат

Как же он прав, — подумала Ольга. Что бы он сказал, узнай, что перед ним не Шэйла?

— Вот и посмотри, — слабо огрызнулась она. Ей казалось, что она протрезвела ещё в библиотеке. После этого она пила только ледяной чай. — Разве ты не ушёл с отцом выкурить сигару? — осматривалась она в поисках горничной.

— А-а, нет. Он показал мне новую трубку, которую…

— Преподнесла ему леди Стакей, — опередила его «виконтесса».

«Муж» уходить не спешил. Расстегнув фрак, он прошёл за ширму и заглянул в туалетную комнату:

— Где твоя прислуга?

— Леди Стакей выгнала её, если ты не в курсе. Кто-то испортил моё платье. Мамочка обещала прислать свою горничную, но, как видишь…

Ольга слегка приподняла брови и обвела глазами комнату. Конечно, в пылу радости за «свободу» герцога Грандовера маркиза забыла про своё обещание. Хмельное предчувствие нашёптывало, что беспокоиться о том, как она справится со шнуровкой платья на спине, уже не придётся.

Всё к лучшему, — решила Ольга, проходя к туалетному столику, не представляя, что делать дальше. Она не видела отражения своего лица в чёрной глади зеркала. Руки потянулись к серьгам с крупными сапфирами.

Мужская фигура за её спиной лишала душевного равновесия. Можно было найти не одну отговорку и выпроводить Айсберга из спальни. Но это не решало для неё проблему первой совместной ночи, а лишь отсрочивало то, что неизбежно должно было произойти.

Свет стал ярче — Стэнли подкрутил фитиль на керосиновой лампе, снял фрак и повесил его на спинку стула.

Ольга обернулась и застыла в тревожном ожидании. Задержала взгляд на его широких плечах и узкой талии. Белый жилет плотно облегал его грудь. Чёрные брюки подчёркивали стройность длинных ног.

Золотая булавка с чёрной жемчужиной легла рядом с её серьгами. Шёлковый шейный платок накрыл несессер.

Стэнли осторожно приподнял её волосы, и Ольга подхватила их, удерживая на весу. Прислушалась к неторопливому перебору его пальцев на шнуровке платья. Закрыв глаза, мягко покачивалась в такт их движениям. Слабый аромат вишни, идущий от мужчины, не был обонятельной иллюзией. Едкий запах табака способен за несколько минут пропитать одежду и волосы.

Платье, шурша, соскользнуло к ногам.

— Шэйла… — дыхание «мужа» коснулось её виска.

Просевший голос у её уха вызвал ответную реакцию на прикосновение горячих ладоней к открытым плечам.

— От тебя пахнет табаком, — прошептала Ольга безучастно. — Вишня.

Её разрывало между «не хочу» и «надо», между «не буду» и «куда ты денешься». Насилие над собой? Оно и есть. Насилие над телом и душой. Когда думаешь об одном мужчине, а позволяешь обнимать себя другому. Ложишься с ним в постель, принимаешь его ласки и тут же изменяешь ему… в мыслях… с другим.

— Шэйла… — Стэнли развернул её к себе.

Она смотрела на его напряжённое лицо, в то время как он следил за своими пальцами, расстёгивающими многочисленные мелкие крючки корсета.

— Молчи, — остановила она его, касаясь пальцами жёстких губ, запечатывая их.

В голове кружил хоровод лихорадочных мыслей. У неё ещё есть время отказаться. Но… перед Шэйлой её муж и не всегда близость между супругами является источником удовольствия. Часто она лишь способ добиться чего-то от мужчины и преследует иные цели. Начиная с желания родить ребёнка, и заканчивая «откупом» за получение шубы или других благ. Следовало только проявить покорность.

Стэнли ждал этого весь вечер.

Шэйла — надменная и бездушная — никогда не сопротивлялась его ласкам, но и не проявляла активности. Она была смиренна, покорна и доступна «по расписанию». Именно эта покорность, плотно сжатые губы и закрытые глаза отравляли наслаждение от близости с ней. Он никогда не просил её открыть глаза, зная, что прочтёт в них скрытое презрение и даже ненависть.

Сейчас виконт был ошеломлён внезапным проявлением со стороны жены интереса к себе. Действие морфина? По всем приметам — нет. За плохо скрытым волнением ему слышался её короткий вздох, виделся быстрый взгляд. Он не чувствовал её объятий, но робкая попытка ответить ему, вызвала в его душе прилив нежности. Грудь сдавило до остановки дыхания. Он запустил пальцы в её тяжёлые волосы, разрушая причёску, небрежно стряхивая шпильки. Серебряные, они с тихим звоном посыпались на пол.

Его поцелуй, мягкий и осторожный вначале, перешёл в откровенно ненасытный, порочный, жгучий.

Пусть! Ольга больше не испытывала ни стыда, ни смущения, ни страха. В голове сплошной хаос: ни бьющихся мыслей, ни готовых слететь с языка необдуманных слов.

Треск шёлковой ткани женского нижнего белья. Лёгкое движение плеч. Скольжение шёлка.

Её тонкие пальцы на пуговицах его белой рубашки, на пуговицах брюк. Отчаянное прикосновение к обнажившейся мужской плоти — твёрдой, мощной, обжигающей.

Его горящие жадным любопытством глаза, крепкое и сильное тело. Дрожь мышц. Скольжение губ. Душные объятия. Упоительная прохлада простыни.

Её прикосновения, вкус, запах.

В её ушах гулкий стук сердца и опаляющий кожу жар чужого дыхания. Напряжённое ожидание. Запах горькой незрелой вишни.

— Посмотри на меня, — глаза Стэнли отливали чернёным серебром.