Аллергия

А потом он прочел короткий рассказ некоего Ричарда Хардвика с описанием способа, который Альберт в конце концов и использовал: с документами, отправлявшимися самому себе до востребования, и с ищейкой-репортером в качестве обратного адресата. Альберт для начала проверил схему, сократил количество документов до приемлемого объема, провел пробную пересылку и убедился, что все работает, в точности как писал Хардвик.

Оставалось лишь уведомить мистера Клемента, представив ему детальные доказательства, предостеречь его, выставить удовлетворяющие обе стороны условия и усесться в предвкушении будущей роскоши. Уф-ф!

В тот самый день, когда Альберт впервые опустил конверт в почтовый ящик, он решил подергать за бороду мистера Клемента в его логове, то есть в собственном его кабинете. Альберт постучал в дверь по старой, многолетней привычке и зашел внутрь:

— Мистер Клемент?

Клемент поднял костлявое лицо, глянул холодно на него и спросил:

— Да, Альберт? Что там?

— Это дело Даквортов. Оно вам нужно сегодня?

— Естественно, нужно. Я говорил вам вчера, что оно потребуется мне сегодня после обеда.

— Да, сэр, — ответил Альберт и ретировался. Потом он долго сидел за столом в своем кабинете, тупо глядя в стену. Там, у Клемента, он собирался сказать: “Мистер Клемент, я знаю все”, а вместо этого говорил про дело Даквортов, хотя прекрасно знал, что и как.

— Я его испугался, только и всего, — убеждал себя Альберт, — а бояться нечего. У меня есть для него товар, и тронуть меня он не посмеет.

Позже в тот же день Альберт предпринял новую попытку, когда принес материалы по делу Даквортов. Положив их на стол, он постоял, нерешительно кашлянул и вновь начал:

— Мистер Клемент?

— Что еще? — проворчал Клемент.

— Я неважно себя чувствую. Хотел бы взять завтра выходной на полдня, если можно.

— Отпечатали бумаги Уилкокса?

— Еще нет, сэр.

— Отпечатайте и можете идти.

— Да, сэр. Благодарю вас, Расстроившись, Альберт покинул кабинет, сознавая, что опять сплоховал и что сегодня новых попыток предпринимать не следует: все равно ничего не выйдет. Он отпечатал необходимые бумаги, прибрал на столе и пришел домой часом раньше, объяснив Элизабет, что ему стало нехорошо на работе, — то была чистая правда.

В следующие год и три месяца Альберт неоднократно пытался проинформировать мистера Клемента об имеющихся у него возможностях, но как-то так получалось, что, когда он открывал рот, оттуда выскакивали совсем другие фразы. Он репетировал ночами у зеркала — его требования звучали с восхитительной ясностью и прямотой. Или же он заучивал написанный собственноручно текст, хотя фразы всегда выходили громоздкими и многословными.

В уме-то у него была полная ясность по поводу того, что он хотел высказать. Он бы рассказал о своей находке и о схеме “до востребования”. Он бы открыл свое желание путешествовать и то, что он намеревается еженедельно переправлять бумаги в новую точку — Канны, Палм-Бич, Виктория-Фоллс, указав, какого объема финансовое содержание позволит ему забирать корреспонденцию с крайним сроком в пять дней. Он бы также уведомил Клемента, что Элизабет, вероятно, слишком домоседка, чтобы в полной мере насладиться избранным им, Альбертом, с некоторых пор образом жизни, но все же, поскольку он чувствует к ней некоторую привязанность, ему хотелось бы думать, что в его отсутствие она будет мистером Клементом должным образом обеспечена.

Он должен сказать все это. Когда-нибудь. Он не терял надежды. В день, когда возобладают его мужество и желание иной жизни, он сделает, что задумал. День этот, однако, все не наступал.

Между тем отправка и получение письма с документами стали частью его недельной рутинной работы, включенной в привычный распорядок жизни, словно в этом и не было ничего необычного. Каждый понедельник, уходя на обед, он забирал письмо до востребования, в туалете кафе перекладывал бумаги в другой конверт и рвал старый и по пути с обеда кидал письмо в почтовый ящик. (Письмо приходило к Почтальону Тому во вторник. Соответственно, со среды до следующего понедельника проходило пять дней, и цикл начинался заново.) И этот понедельник ничем не отличался от прочих, за исключением насморка. Официантка Салли заметила, принеся ростбиф:

— Вы что-то неважно выглядите, мистер Уайт.

— Просто аллергия, — ответил Альберт.

— Сезонная — на пару суток, наверное, — сказала она.

Альберт согласился с ее диагнозом, доел еду, заплатил, оставив обычные двадцать пять центов чаевых, и вернулся в офис, сделав по пути две остановки. Первую — у почтового ящика, куда опустил конверт в очередной раз, а вторую — у лавочки, где купил пакетик салфеток.

Хотелось бы думать, что Официантка Салли права насчет длительности этой его аллергии, — сутки, сказала она, — но вообще-то он в этом сомневался. Исходя из прошлого опыта, он знал, что аллергия эта длится дня три — то есть до четверга, а после начнется улучшение.