На следующий день, по-видимому в связи с законом мировой справедливости, я сам опоздал к назначенному часу. Всего на пять минут, но мне было чрезвычайно неловко. У входа в училище я столкнулся со своим студентом Миколасом Орбакасом, который тоже опаздывал непосредственно на урок, за что немедленно получил от меня разнос (23-летний Орбакас тогда учился на 4-м курсе. — Ф. Р.). Миколас извинился, ссылась на трудности с транспортом, прибавил шагу и немного обогнал меня…
Ждавшая меня в фойе девушка как-то пристально, со значением глянула на Орбакаса и потом смотрела на него не отрываясь. Её поведение показалось мне немного странным, равно как и блеск её зелёных, с бесовщинкой на дне зрачков глаз.
Много позже выяснилось, что накануне Алла встречалась с композитором Кириллом Акимовым и поэтессой Кариной Филипповой, уповая на их помощь в формировании собственного профессионального репертуара. В конце встречи, когда все деловые вопросы были оговорены, Карина, по национальности цыганка, предложила Алле погадать:
— Будет у тебя завтра встреча в казённом доме, и первый мужчина, которого ты встретишь, станет твоим мужем.
Волею случая, первым мужчиной, которого встретила Алла, стал не я, а обогнавший меня Орбакас. Этим-то и объяснялось её до странности пристальное внимание к его персоне.
Мы поднялись по лестнице на второй этаж, вошли в аудиторию… Пока я объяснял скептически настроенным ко всему на свете будущим звёздам цирка суть дела, Алла спокойно стояла в стороне — юная девушка, почти подросток, с веснушками на носу и рыжими косичками, в лёгком платьице и простеньком жакете, она выглядела чуть строже, чем предполагал её нежный возраст. Едва дождавшись моего приглашающего жеста, она кивнула всем в знак приветствия, решительно села за рояль,словно не испытывая никакого волнения, и запела…
Прилепился к окошку лист —
Это значит,
Что всю ночь под осенний свист
Дождик плачет…
Отзвучали последние аккорды, в аудитории повисла длинная пауза. Не хотелось хлопать, и было странно что-нибудь говорить. Она с улыбкой окинула взглядом притихшую публику, рассмеялась и нарочито простецки, чтобы скрыть собственное смущение и разрядить обстановку, сказала:
— Ну, че, понравилось?
Первым нашёлся Белов (завкафедрой эксцентрики и клоунады. —
— Да, конечно. Я думаю, ни у кого нет вопросов.
Он выдержал паузу, словно ожидая подтверждения своим словам. Народ безмолвствовал, и Юрий Петрович продолжил:
— Мы будем рады, если вы поедете с нашим коллективом.
Ступор, наконец, прошёл, и наши студенты бурно зааплодировали, словно на собрании приветствовали высокопоставленного оратора…»
Между тем той весной состоялся дебют Пугачёвой-певицы в большом кинематографе. Режиссёр Павел Арсенов готовился на киностудии имени Горького к съёмкам фильма-сказки «Король-Олень», музыку к которому писал Микаэл Таривердиев. Последний вспоминал: «Вадим Коростылев написал сценарий по сказке Гоцци, и они с Пашей Арсеновым предложили мне сделать кинооперу. Мы начали работать, это было очень интересно именно потому, что это был не мюзикл, а опера. Незадолго до этого прошла картина Деми „Шербурские зонтики“, и мы хотели сделать нечто подобное. Где был бы минимум текста и максимум музыки. Как раз в это же время я работал над своей первой оперой „Кто ты?“, и весь курс Бориса Покровского из ГИТИСа, который принимал участие в её постановке, мы задействовали и на съёмках „Короля-Оленя“. Все хоровые вещи пели они. Конечно, картина снималась так, что все сначала было записано, а потом уже были съёмки. Именно тогда впервые появилась Пугачёва, юная, никому не известная девчушка лет восемнадцати (на самом деле ей тогда исполнилось 20 лет. — Ф. Р.). Она показалась мне очень талантливой, гибкой и подвижной. Совсем ребёнок…»