Алхимики

— Конечно, знаю, — ответила Эльза и удивленно взглянула на магистра. Когда же она заметила сверток в его руках, она сразу все поняла.

«Магистр хочет, чтобы я его ущипнула, и тогда он подарит мне “цвик”. Но ему придется этого долго ждать», — сказала она про себя.

И, предвкушая удовольствие надуть бесхитростного магистра, она лукаво улыбнулась, показав при этом два ряда маленьких зубок.

— Эльзочка! — сказал магистр и подошел ближе. — Итак, вы знаете, какой сегодня день и почему я стою здесь. Не стесняйтесь, Эльза, ради Бога!

— Что вы, что вы, господин магистр! Оставайтесь здесь хоть до обеда: смотрите, я делаю все не стесняясь, будто вас вовсе и нет, — ответила Эльза и очень усердно стала размешивать кипящую кашу, не обращая более внимания на магистра.

«Ага, — подумал тот, — она не хочет меня понять; возможно, что она собирается устроить мне сюрприз! Недавно на платке из голубого шелка она вышивала цветок, и может быть…»

Он подкрался на цыпочках к Эльзе и ущипнул ее, разумеется, крайне осторожно, за руку.

Но ему пришлось за это поплатиться: — хлоп! — шумовкой попало ему по руке, несколько капель горячей воды брызнуло ему в лицо, и в довершение позора позади послышался громкий смех старой Ганны, вернувшейся со своей ярмарочной прогулки.

— Правильно, Эльза! — воскликнула экономка. — Вам не повезло, господин магистр!

Иероним Ксиландер был очень смущен таким исходом дела, но, кое-как овладев собой, он засмеялся неестественно громко.

— Я не ожидал от вас насмешки, Ганна, — сказал он наконец, — я пришел именно ради вас и хотел подарить вам этот «цвик».

С этими словами он вручил старухе завернутое в бумагу печенье, собственно, предназначенное для Эльзы. Ганна была очень польщена таким вниманием магистра и рассыпалась в словах благодарности. Эльза стояла, пораженная этой неожиданностью, и теребила во рту завязки от своего передника. Магистр гордо удалился с чувством удовлетворенной мести.

Столкновение между ним и Эльзой очень скоро, впрочем, благополучно разрешилось. Подобные поддразнивания происходили нередко между ними, и магистр Ксиландер старался в таких случаях не забывать пословицу: «Кого люблю, того и бью». Эльза при этом смеялась, как веселый ребенок, а господин Томазиус, если ему случалось быть свидетелем подобных сцен, глубокомысленно качал головой.

Когда в двенадцать часов господин Томазиус, Эльза и господин магистр сидели за супом, который, несмотря ни на какие события этого дня, все-таки не пригорел, — надо всеми царило спокойное радостное настроение. Старая Ганна, приносившая кушанья, тоже сияла. Когда обед был закончен, она стала по желанию хозяина рассказывать о своей прогулке по ярмарке. Подробно рассказав о великолепных товарах, а также о двух мартышках, одетых в красные куртки, Ганна продолжала следующим образом:

— …Я подошла к маленькому столику, окруженному людьми. За ним сидела женщина, на столе же стояла большая бутылка. Когда я протолкалась через толпу, женщина спросила меня, не хочу ли я, чтобы мне предсказали будущее за один батцен. Конечно, я согласилась, потому что один батцен — небольшие деньги. Женщина положила руку на бутылку и, представьте, из горлышка бутылки вылез маленький черный чертенок, протанцевал по столу и влез обратно в бутылку!..

Эльза и магистр сидели молча, аптекарь, снисходительно улыбаясь, откинулся на спинку кресла.

— Затем, — продолжала Ганна, — женщина сказала мне истинную правду: «Вы, — сказала она, — были в молодости очень красивы и, если бы хотели, могли бы не раз выйти замуж. Все это верно! Впереди, — сказала она, — будет у вас еще много радостных дней и даже, говорит, может быть, еще сегодня подарок получите». Так оно и случилось! Сразу после этого господин магистр подарил мне «цвик». На прощанье женщина спросила, желательно ли мне, чтобы дух из бутылки сказал, сколько мне лет. Но я запретила ей проделать это перед всем честным народом.

Затем Ганна сообщила, что видела дикаря с пестрыми перьями на голове и с кольцом в носу и знаменитого доктора с труднопроизносимой фамилией, у которого имеется большая лавка рядом с городской церковью. Она вытащила пузырек, наполненный душистой водой, и торжествующе показала присутствующим.

Господин Томазиус взял пузырек и поднес его к носу.

— И что стоит эта штука? — спросил он старуху.

— Это вовсе не штука, господин Томазиус, а мускус, — ответила Ганна, — и это стоит только два батцена.

— Только два батцена! — передразнил аптекарь. — Ганна, вы — дура! Вы могли бы получить это от меня даром, потому что это не стоит и двух хеллеров.

Ганна недоверчиво улыбалась. Чужеземный доктор сказал ей, что эта вещь вывезена из Аравии, но, так как она знала, что господин Томазиус в этих вопросах не переносит противоречия, то благоразумно смолчала.