Алитет уходит в горы

«Глазам больно смотреть на русских, уши дрожат, слушая их слова. Как я мог проехать тогда острые камни у обрыва Медвежье ухо? — думал Алитет. — А Браун? Обманщик Браун! От луны до луны просидел я в ущелье Птичий Клюв. И не дождался. Все они, таньги, одинаковы. Они испортили людей побережья. Даже Лек! Теперь он зовет себя «впереди идущим», владельцем красной книжки, в которой заложено одноглазое лицо его. Рушится старая жизнь. Крепкие обычаи остались только в горах. Правда, и в горы русские начали проникать…»

Алитет тяжко вздыхал, размышляя в ночной тишине:

«Надо скоро, скоро уходить в горы, подальше от русских, там они все-таки не очень часто бывают. У Эчавто остались еще мои олени. У Папыле. Еще есть олени у мелких хозяев. Надо занять лучшие ягельники».

Прибыв домой, он разбудил Наргинаут и крикнул:

— Старая нерпа! Спишь, вместо того чтобы встречать мужа! Займись собаками!

Не раздеваясь, он бросился на шкуры и тут же крепко уснул.

Рано утром Алек разбудила Дворкина.

— Учитель, — тревожно заговорила она. — Алитет вернулся. Я боюсь его. Один вернулся. А теперь, когда он узнает, что сбежал и мальчик Гой-Гой, он разозлится, напьется огненной воды — плохо будет всем.

— А куда сбежал Гой-Гой?

— Никто не знает. Он услышал от Наргинаут, что Алитет — хочет увозить всех в горы, и сбежал. Гой-Гой не хочет в горы.

— Куда же он мог сбежать?

— Не знаю, — ответила Алек. — Может, во льдах где-нибудь сидит.

Учитель улыбнулся.

— Нет, Алек, он хотел убежать во льды, но ведь он маленький и может погибнуть во льдах. Я задержал его, — и учитель тихо добавил: — Гой-Гой спит в моей комнате, Алек. Пусть живет у меня.

Алек молча смотрела на Дворкина, в глазах ее было удивление, потом радостное одобрение, и с волнением она сказала, показывая на свое ружье:

— Я принесла ружье Ваамчо. Поставь его у себя. Пожалуй, сильно злой будет Алитет.

— Ничего, Алек, не беспокойся. Ружье у меня тоже есть. Ты говоришь, один он приехал, без Тыгрены?

— Да, да, один.

— Я знал, Алек, что он вернется один.

— Ты русский шаман? — удивленно спросила Алек.

Дворкин улыбнулся.

— Учитель я, Алек.

— Кто знает, о чем думает Алитет? Он погубит нас.

— Не погубит, Алек, — спокойно и уверенно сказал Дворкин.

Алитет спал долго. И все это время Наргинаут волновалась очень сильно:

«Как сказать Алитету об исчезновении Гой-Гоя?»

И когда Алитет пил чай, Наргинаут сказала:

— Три дня что-то не видно Гой-Гоя.

— Почему не видно? — сухо спросил Алитет.

— Не знаю. Может, ему не захотелось уходить с берега в горы. Может, сбежал он.

И, к удивлению Наргинаут, Алитет спокойно сказал:

— Щенок, который не намеревается слушаться хозяина, пусть бежит со двора.

Алитет встал и объявил себя шаманом. Не взяв с собой никакой пищи, он ушел в камни на трое суток общаться с духами. Он голодал три дня и вернулся осунувшийся, в потрепанной одежде. И, несмотря на то что он был голоден, до вечера не попросил еды. Лишь к ночи Наргинаут принесла ему тюленьего мяса.

— Безумная, или и ты думаешь, что я бедным стал: собираешься кормить меня мясом, которое может радовать только брюхо берегового мышееда? Оленьего мяса давай! — крикнул Алитет.

— Алитет, ты теперь шаман. Шаманы говорят тихо, — осторожно напомнила Наргинаут.

— Оленьего мяса давай! — еще громче крикнул Алитет.

— Оленины нет. Надо съездить за оленями.

— Тогда нынче ночью бросим берег и навсегда уйдем в горы.

— Не успеем добро собрать. У нас три нарты остались. Не заберешь все. Яранга, склад железный…

— Безумная! Разве в кочевьях нужно железо?

— Учитель заберет его. Зачем ему оставлять?

— Ого! Пожалуй, ты не худшая советчица, чем Тыгрена, ставшая неразумной и коварной. Возьми пешню, иди на море и начинай долбить лунку около льдины, похожей на собаку. Два шага в длину и полтора в ширину. Ступай, — и Алитет опять развалился на шкурах.

Осунувшиеся скулы его дергались, глаза в узких щелках возбужденно бегали, он ожесточенно теребил редкую, давно не срезавшуюся черную с проседью бороду.

— Столбы от склада и ярангу, доски и все дерево стащи в одну кучу. Заставь это сделать Аттенеут. Много работы будет ночью.

Стойбище крепко спало.

Алитет содрал гофрированное железо, женщины укладывали листы на нарты и отвозили их в море, к лунке.

В темноте напоминая скелет кита, вырисовывался остов торгового склада Алитета. И когда к лунке были доставлены последние листы, сюда торопливо пришел Алитет. Он схватил один лист и долго смотрел на волнистую оцинкованную поверхность его. Наконец, подойдя к самой лунке, бросил в нее железо. Лист скользнул и исчез в пучине моря.

Алитет хватал листы и бросал их в лунку. Наргинаут быстро подавала листы.

Женщины торопливо стаскивали в одно место бревна, доски.

— Зачем сюда таскать? К вышке надо! А то еще будут лазить на нее. Стоймя ставьте дерево около вышки.

Дула поземка.

Всю ночь напряженно работал Алитет. Уже стояли три упряжки и нарты, загруженные домашним скарбом, необходимым в горах.

Алитет притащил к вышке банку с керосином. Он выплеснул керосин на сложенное дерево, бросил зажженную серную спичку, и огромное пламя охватило груду сухого дерева.