Алиса в стране оплеух

Своё Счастье ищу! Щу! Щу! Щу!

На груди топочу! - Чу! Чу! Чу!

- Очаровательный безобидный покоритель дамских сердец! - графиня Алиса зарделась, прикрыла свекольный ротик ладошкой, проворачивала в мозгу правила общения с незнакомыми животными и насекомыми - не порочит ли честь знакомство со сверчком? - В вас я сразу признала скромного музыканта - день рождения, Праздник Послушания вы!

Приятно встретить хорошо обутого интеллигента в адских подземельях, где нравственности - ни на грош.

Мир праху вашего батюшки! - графиня Алиса в наивысшей точке эстетического наслаждения хлопала в маленькие мелкобуржуазные ладошки.

Хвалила себя за доброту к примитивным формам жизни.

Обещала, что за проницательность - потому что угадала в сверчке-музыканте добрую душу нераздавателя оплеух - наградит себя лакричной конфеткой с ароматом благородства.

Ох, как ошибалась графиня, наивная институтка с очами-озерами.

Глаза выплакала по ночам, романы французские сентиментальные изучала, а коварного злодея со свирелью не распознала во франте сверчке.

- Не заслужила ты лучшего жениха, чем чёрт, графиня Алиса! - Сверчок подпрыгнул, правой лапкой ударил по правой щеке Алисы, отлетел и флейтой влепил по левой щеке, слезу вышиб из добродетельной девушки в короткой юбке-лоскутке. - Бедна словами, богата мимикой и жестами - в театр Мимики и жеста тебе дорога - буфетчицей или уборщицей сортиров!

Эгоцентристка, за семью печатями лжи не замечаешь идеологии фей, игнорируешь культ личности, неблагодарная вакханка.

- Ах! Почто вы клеймите меня позором, музыкант! - графиня Алиса рыдала, пыталась отвесить сверчку ответные оплеухи, но не попадала по шустрому насекомому музыканту, расточала бесцельно улыбки сквозь слёзы и удары - так слепой волейболист размахивает ногами, ищет сетку. - Обмишурилась я, а вы, с чистой душой пустозвона - воспользовались моей ошибкой, не человек вы, а - расхититель приютов для наркоманов и Дед Мороз сердечного тепла. - Попыталась ногой в прыжке достать назидательного сверчка, но опять промахнулась, досадовала, укоряла себя за излишнюю доверчивость весталки; прокляла бы сверчка (он ушмыгнул в щель в каменном гробу, хохотал зловеще и обидно), но взяла себя в руки, уличила в излишней нескромности и надрыве, опустила плечи и - пошатываясь под грузом печали - пошла дальше по подземелью, искала Истину.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,

в которой три тонны нижнего женского белья вылетают в евстахиеву трубу Рогача

Загрохотало, покатились камни, словно динозавр изучал древний японский танец гейш.

Но не динозавр, не сибирская язва, не чума на голову сироток из Афганистана, а - Белый Кролик - величественный и прекрасный в гневе - раздавал оплеухи сталагмитам и сталактитам, по близорукости принимал их за рабочих столярного цеха.

С надрывом молодой гимнастки Кролик бормотал, кланялся сам себе, дергал за хвост, а хвост мощнее, чем у варана:

- Герцогиня Штирлиц! Будь проклята её родня в десятом поколении.

Одним ударом, одной полновесной оплеухой - в которой собрана вся мощь Штирлицев - снесет мою голову любовника мечтательных библиотекарш.

Шкуру сдерёт, а мясо посыплет жгучим перцем и солью, бросит мою живую тушку в адский котёл с кипящим подсолнечным маслом - напишу Президенту, да письмо пропадёт в недрах канцеляристов гурманов.

Где я потерял три тонны нижнего белья герцогини Штирлиц?

Три года она не стирала, копила тряпки, а теперь - словно в евстахиевой трубе Рогача нижнее бельё кружевное, с рюшечками, бантиками, затейливыми кружевами и розовыми ленточками - сгинули, наверно, в подпольных магазинах японских фетишистов. - Белый Кролик упал на окурки, огрызки, катался по грязи, выл, выдирал из ушей тонкие волоски старого ипподромного игрока.

Графиня Алиса засмущалась, почувствовала себя виновной, в том числе и в голоде опухших двухметровых детей Африки.

"Может быть, я примеряла нижнее бельё герцогини, захватила её вещи в плен, хожу в бушной одежде часового Времени?

Постыдно, что обесчестила мораль Белого Кролика, огорчила герцогиню, но, если девушка не заражена пережитками пещерного времени, поступки её идеальные, подобны зеркалу из ртути, то никто не назовёт меня стяжательницей.

Нет причины для оскорблений Тургеневской институтки с малюсенькими недостатками - смешлива излишне, как бабочка с десятью крыльями".

Графиня Алиса осмотрела себя, отдала бы приговоренному Белому Кролику нижнее бельё герцогини, но - ни золотой обруч с Камнем Тёмной Силы, ни высоченные кожаные фюрерские сапоги, ни коротенькое подобие юбочки - не претендовали на звание нижнего белья.

И нижнего белья нет; под юбочкой только естественное, благочинное, без запятнанной морали.

Графиня Алиса успокоилась, присела перед Белым Кроликом в изысканнейшем реверансе - конфетка дюшес, а не девушка, благородство в золотом слитке.

- Горько усмехнулась бы над вашей бедой, Белый Кролик, но окончательно не решилась пока с презрением отвесить вам оплеуху за то, что вы опорочили герцогиню.