Алиби второго сорта

– Отчим говорил, что Наташа как-то заявила об этом. Господи, ей же было всего семнадцать лет! Но дело опять же не в этом, а в том, что им было негде жить. И Наташа закинула, что приведет его к нам домой. Вот тут Виктор Васильевич и поднял шум. Мама пыталась его убедить, что все не так страшно, а он слышать ничего не хотел.

Зина вздохнула и покачала головой. На глаза ее навернулись слезы, она задумалась, о чем-то вспоминая.

– Я думаю, – наконец сказала она, – разрешил бы отчим им открыто встречаться, может быть, у них чувство и прошло… А он вместо этого буквально запирал Наташу дома, не разрешал Кириллу к ней приходить, несколько раз просто с лестницы его спускал… Мать вступалась, но она в нашей семье мало что решала.

– А как вела себя Наташа?

– Она и просила его, и плакала, и даже голодовку объявляла.

– Юношеские страсти, в ее возрасте все вполне естественно, – кивнула Лариса. – Да, тяжело ей было с таким отцом.

– У них очень испортились отношения – у Наташи с отцом, я имею в виду. В конце концов он поставил ей условие – месяц не встречаться с Кириллом. Та скрепя сердце согласилась, надеясь, что через месяц отец поймет, как ошибался. А Виктор Васильевич в свою очередь надеялся, что за месяц молодые люди отвыкнут друг от друга. Но зря надеялся. Наташа и Кирилл честно выдержали положенный срок, и ровно через месяц Кирилл появился на пороге квартиры Солодовых. Виктора Васильевича в тот момент не было дома, а когда он вернулся, то застал сияющую парочку. Это вывело его из себя, и он снова выгнал Кирилла, велел, чтобы ноги его больше в его доме не было. С Наташей случилась истерика, потом она долго лежала в постели, совершенно ко всему безучастная. С этого момента они с отцом окончательно отдалились друг от друга. Виктор Васильевич даже плакал, когда в разговоре со мной вспоминал об этом. Я и не подозревала раньше, что он может так глубоко переживать. После смерти мамы и Наташи он совсем раскис. Да еще выпивки постоянные. Выглядел совсем старым и разбитым. Мне его было так жалко.

– А что случилось потом? – спросила Лариса. – Когда Наташа была еще жива?

– Она начала встречаться с другим парнем. Тот был из очень обеспеченной семьи. Правда, татарин.

– А как Виктор Васильевич отнесся к ее выбору?

– Он воспринял это – час от часу не легче. Я думаю, что Наташа поступала в пику ему. Дескать, ты хотел обеспеченного – пожалуйста. Да еще и малообразованного мужлана.

– В каком смысле?

– Это были слова Наташи. А отец по-прежнему пытался отговорить дочь от новых отношений, хотя уже гораздо мягче. Но та словно завелась. Нет уж, говорит, папочка, ты хотел такого – получай! Поначалу, когда Виктор Васильевич еще не знал этого Равиля, он даже обрадовался, что дочь наконец переключилась на кого-то. Но когда увидел его… Прямо сказал, что более наглого типа не встречал. Короче, пришел в ужас. Но Наташа словно удила закусила. Стала совсем на себя не похожа. Грубила отцу, издевалась над ним. А потом случилась эта история, в которой Виктор Васильевич винил полностью себя. Он считал, что Наташа покончила с собой, не вынеся разлуки с Кириллом. А потом, наоборот, и Кирилла винил, даже говорил, будто тот специально нанял того водителя, чтобы убить Наташу. В общем, с ума сходил. Мотался по инстанциям непонятно для чего, требовал, чтобы дело расследовали тщательнее. Как будто это могло что-то изменить! Просто человек потерял голову от горя, я так думаю. А потом, уже после смерти мамы, он и вовсе совершил откровенно бредовый поступок.

– Какой именно? – спросила Лариса, потому что Зина снова замолчала.

– Он пошел к этому Кириллу и потребовал компенсацию за моральный ущерб. Денежную. Назвал какую-то совершенно нереальную сумму…

– А Кирилл что?

– Подробностей я не знаю, но только поняла, что тот, естественно, отказался. Там произошла какая-то безобразная сцена, Виктор Васильевич не стал мне ее описывать. А больше я ничего не знаю. Отчим так обессилел, уснул прямо за столом. Я пыталась его растолкать, уложить в постель, но так и не смогла. Потом ему стало плохо с сердцем. Я вызвала «Скорую», его кое-как привели в чувство и уложили спать. В общем, это была кошмарная ночь, о которой мне до сих пор вспоминать неприятно. Даже жутко…

Они снова помолчали.

– А дальше что? – продолжала допытываться Лариса.

– Да, собственно, больше и рассказывать-то нечего. Наутро отчим выглядел довольно жалко. Видно, переживал, что так разнюнился передо мной. Потом завел меня в кухню и настоятельно попросил никому не говорить о том, что он мне рассказал. Уверял, что это все был пьяный бред, на самом же деле все не так происходило. Я заверила его, что никому ничего не скажу.

– И больше вы к этому разговору не возвращались?

– Никогда! – заверила ее Зина. – Словно и не было этой ночи. Просто вспоминали порой маму, Наташу, но в те подробности уже не лезли. Ой! – Зина вздохнула и подперла голову рукой. – Ну пожили бы в общежитии, раз уж он так их сюда не хотел пускать… В конце концов, это был их выбор…

– А ты не видела никогда этих парней – Кирилла, Равиля?